«Спасибо, бродяга. Не зря отдал куртку. Хм… жарковато тут у них».
У них?
Кто-то приходит, а кто-то, насытившись беседами и разбавленным виски, с неохотой уходит. «Белая роза» тепло встречает каждого, кто готов принять её правила жизни. По крайней мере, меня она приняла охотно.
У нас.
Молодая девушка в строгом офисном костюме залетает в бар и усаживается с животной усталостью через стул от меня. «Мне как обычно», стонет она, снимая туфли. «И льда побольше накинь, пожалуйста». Она быстро окидывает взглядом сегодняшних гостей, мельком рассматривает меня и после, переводит взгляд на полку с алкоголем, в ожидании своего стакана.
Я уцепился тогда за цвет её глаз, в ту секунду, когда наши взгляды пересеклись. Они голубые. Настолько же, на сколько и тот парень, ласкающий своего друга, пока, как ему кажется, никто не видит.
Тёмно-каштановые волосы лезут на глаза, от чего она постоянно поправляет непокорные пряди и одёргивает тогда же свои чёрные очки в толстой оправе.
Я протягиваю ей открытую пачку с сигаретами. «Угостить?». «Да, пожалуй», она подходит ко мне на босу ногу, достаёт сигарету, подкуривает и садится обратно.
– Моё имя Анита. А твоё?
– У тебя красивые тонкие пальцы. – Я игнорирую её вопрос, всматриваюсь в плавные изгибы её рук. – Они словно созданы для игры на музыкальном инструменте. Ну, например, на фортепиано. – Не останавливаясь на словах, я начинаю наигрывать одному мне известную мелодию на фортепиано-аля-барная стойка.
– Да? – Анита разворачивается ко мне всем телом и испытующе смотрит.
– В голове играет мелодия. Она столь отчётливо слышна, будто бы ты, сейчас, мне её наигрываешь, прямо здесь… и она прекрасна. – Я останавливаю свой воображаемый концерт и возвращаюсь вновь к стакану и тлеющей сигарете.
Она присаживается рядом, оставив свои туфли там же, где они и лежали. Я ощущаю ласковый аромат её духов.
– Да. Я играю на фортепиано. Ты что, подкатываешь ко мне?
– Нет. У тебя просто красивые пальцы. – Ани разглядывает свои пальцы, словно первый раз их видит. С интересом и толикой жадности. Её взгляд заметно мрачнеет, при этом отдавая жаром погребённой страсти. А после она говорит, полушёпотом «Играю с детства. Обожаю играть. Это словно отправляет меня в иной, потусторонний мир, лишённый всего этого прозаичного дерьма», она бьёт ладонью по стойке, «извини за выражение конечно».