— Папа? — удивлённый вопрос.
— Привет, — снова вхожу в комнату. Подтягиваю пуфик к столу, сажусь сбоку, заглядывая в альбомный лист. — Красиво. Это ты всё сама нарисовала?
— Да, — гордо кивает. — Для тебя. Ещё не закончила. А где ты был?
— Далеко отсюда, — так непривычно говорить с ней. — Расскажешь, что за история с кухней?
— Сейчас!
Она спрыгивает со стула, роется в шкафчике и приносит мне ещё один альбомный лист.
— Это я, — показывает на девочку в короне и белом фартуке, — это Назар, Люси, а это Вера и наш повар. Мы готовили блины, — водит пальчиком по нарисованному столу, на котором изображён этот десерт. — Вкусные очень. Я сама тесто делала, представляешь? И на сковородку наливала потом, — щебечет она. — Пальчик чуть-чуть обожгла, но мне уже не больно.
— Тебе нравится проводить время с Люси?
— Да, — кивает Ками, вытягивая из моих рук свой рисунок.
— Хорошо.
Возникает неловкая пауза. Ребёнок не знает, что делать дальше. Я тоже. Подвинув к ней откатившийся цветной карандаш, поднимаюсь и ухожу, считая, что для первого длинного разговора получилось вполне неплохо.
Ещё раз глянув на дверь комнаты сына с кричащим плакатом, снова прохожу мимо. На лестнице на третий этаж сталкиваюсь со спешащей, скорее всего к моей дочери, Люси.
Шумно сглотнув, она очевидно заставляет себя стоять на месте. Я двигаюсь к ней сам. Обняв за талию, тяну ближе, чувствуя, как всё труднее становится проталкивать в лёгкие сгустившийся воздух. После двух дней в лесу, запах этой девочки кажется мне ещё вкуснее. В горле пересыхает. Меня мучает нестерпимая жажда напиться её стонами прямо сейчас. У Люси красиво расширяются зрачки. Меня гипнотизирует это зрелище. А ещё её приоткрытые губы и язык, медленно двигающийся по ним.
Перехватив её под колени, перекидываю через плечо. Меня глушит испуганным визгом, и кулачок несколько раз чувствительно врезается в поясницу, пока я бегом преодолеваю остаток лестницы и тащу свою «добычу» через коридор в её спальню.