Прикасаюсь губами к шее. Люси делает вдох и задерживает дыхание, не смея пошевелиться. Провожу языком точно там, где ещё сильнее ускоряется её пульс, и он бьёт прямо в меня, сразу по всем нервным окончаниям. Ледяная кровь снова вскипает в венах и несёт своё пламя через всё моё тело, устремляется в пах, выдавая обратно волну яркого возбуждения.
Впиваюсь зубами в её кожу, как изголодавшийся зверь, вышедший из леса. Тело Люси содрогается подо мной. Её испуганный полувскрик—полустон отзывается мурашками на моём затылке. Зализываю розовый след от своих зубов. Скольжу губами по шее вниз, до ворота футболки.
Эта тряпка мешает мне наслаждаться своей «добычей».
— Не кричи сейчас, — предупреждаю Люси и, удобно ухватив ткань, рву её на две неровные части.
На слишком светлой груди соски кажутся ещё ярче, ещё привлекательнее. Пока она пытается отдышаться, вбираю их в рот по очереди. Твёрдые, острые. Они приятно щекочут язык и дразнят рецепторы. Мне вкусно и мало. Стараюсь захватить в рот сосок вместе с ареолой и упругой кожей. Пальцами рисую по выпирающим рёбрам, по узкой талии до резинки её домашних штанов.
Это всё надо снять.
На Люси снова совсем простое бельё. Ей так идёт. Гораздо интереснее любого кружева. Белая хлопковая ткань соблазнительно попала между губками. Мне нравится это видеть. Я пытаюсь запомнить охрененную картинку, чтобы иногда воспроизводить её в памяти и ловить этот кайф.
«Можно» — напоминаю себе. — «Можно это чувствовать. Я должен вспомнить. Должен заново научиться»
Коснувшись пальцами ткани между стройных ног, веду вверх, обвожу капельку пупка. Толкаюсь в него языком, чувствуя, как Люси дышит чаще и дрожит сильнее. Наверное, надо было выключить свет, но я хочу смотреть на неё, на её мурашки, на то, как она красиво кончает даже сквозь свой страх.
— Прикоснись ко мне, — дышу ей в губы и получаю отказ.
Она делает всё что угодно. Собирает в кулачки покрывало, прячет ладони под бёдра, но не трогает, не обнимает, не царапает. А воздух в комнате уже раскалён до предела. Её горячее дыхание скоро спалит кожу на моих губах.
— Я не сделаю больно, — напоминаю ей. — Прикоснись ко мне.
Снова отказ.
И я продолжаю целовать, кусать, гладить. На грани нежности и грубой страсти сминаю её грудь, прохожусь подушечками пальцев по соскам.