Через четверть часа трое сдались. Еще через час один из
оставшихся подкупил двоих, и те ушли. Семеро сбилось у самого
центра ворот, укрываясь толстыми меховыми плащами. И правда, хоть в
этом повезло — если у жениха нет денег на такую дорогую вещь,
принцессы ему не видать. А то с папеньки сталось бы выдать меня за
самого бойкого и драчливого нищего.
И все же не нравится мне это. Я никого из этих "женихов" не
знаю. Что может толкнуть мужчину выстаивать ночь под снегом с
дождем, чтоб жениться на незнакомой девице? Судя по плащам, не
десять золотых. Уверена, что в лучшем случае они надеются, что
король смилуется, и достанется им куш побольше, а родство с
монархом само по себе дорогого стоит. Это в лучшем случае... в
худшем среди них найдется изверг, которому будет приятно получить в
безраздельное владение ту, что ещё вчера носила Малую корону.
Я сделала знак сопровождающим, что возвращаемся назад.
Той же компанией мы устроили консилиум. Две фрейлины — мои
подруги детства, а две горничные и камеристка когда-то были выбраны
из множества желающих и проверены годами. Да, мои горничные,
двойняшки Агни и Дагни, и камеристка Энни тоже состояли в нашем
тайном кружке — частенько слуги знают больше, чем хозяева, и в
дворцовых интригах одна горничная порой полезнее, чем три паркетных
шаркуна.
Леди Сабина и леди Катриона как одна кусали губы. Я понимаю
девушек. Кроме объяснимого беспокойства за меня они переживали и за
свою собственную судьбу. За кого бы из семерых я ни вышла замуж,
фрейлины мне не понадобятся. Что будет с ними, наперсницами
опальной принцессы?
Горничные бегали на разведку. Выяснилось, что опасаясь ночной
битвы у ворот капитан дворцовой стражи выставил оцепление вокруг
великолепной семерки.
Я отправила своих фрейлин, Сабину и Катриону в тайные ходы
послушать, о чем говорят в тех местах, куда горничные не
доберутся.
Сабина — дочь архивариуса, и это она в свое время отыскала план
ходов. Я не уверена, что ее отец знает об изысканиях дочери. По
крайней мере, я никого не встречала в узких проходах, и паутина
там, куда я не дотягивалась макушкой, оставалась нетронутой.
В пышных дворцовых платьях войти в проход невозможно, и я ввела
собственную моду на платья из хорошей и красивой ткани, но удобные
по фасону. Даже жаль, что не сделала этого раньше. Придворные дамы
явились жаловаться папеньке, что дочь отказалась от двух положенных
нижних юбок, носит одну тонкую и приказывает не крахмалить, а
кринолины выкинула вон и накричала, чтоб эту гадость ей больше не
показывали. Папенька ответил, что на дамские моды ему плевать — так
и сказал. Что еще прибавил папенька про дамскую одежду, мне, как
приличной дочери, слышать не полагалось, но благодаря тому, что
нижняя юбка была всего одна, я подслушивала их разговор из-за
фальшивой стенки. После папенькиной тирады о женском белье дамы,
покрывшись пятнами, собрали все свои юбки и поспешили покинуть
кабинет, а папенька очень смеялся им вслед.