Где находится кухня в любимом поместье Люциуса,
Бернард прекрасно знал, потому что в детстве, когда гостил на Солойке у Люци в
первый раз, с удовольствием вместе с ним проникал на кухню и тырил сладкие
угощения. Папа за это, помнится, так сильно ругался... А через пять минут они с
Люци делали ровно тоже самое. Просто потому что это было весело.
И вот сейчас с детским задором Бернард проник на кухню
и в печи нашёл кастрюли и сковородки с вкуснейшим стейками, которые не съели за
ужином, а так же множество самых разных гарниров. Вероятно, их оставили на
завтрак слугам, но если Бернард и стащит отсюда пару кусков вкусного
прожаренного со всех сторон мяса, то никто и не заметит.
Как же Бернард любил мясо... Один запах сводил с ума!
И вот лишь бы только Бьодон потом не ругал его за вредную еду, Бернард накрошил
себе в отдельную тарелку огурец на дольки. Трава травой эти огурцы, конечно, но
если его кто-то застукает за поеданием позднего ужина, то Бернард спрячет мясо
и сделает вид, что кушает исключительно полезные огурчики.
Отличный план!
Далеко с кухни уходить не собирался. Да и зачем? В
трапезной огромной наверняка уже холодно, а здесь, у печи, за столом, где
кушают слуги, прекрасно - и тепло, и удобно.
Бернард с удовольствием отправил первый кусочек мяса в
рот и замурчал от удовольствия. И только хотел отрезать себе ещё кусочек, как
вдруг услышал:
- Тебе… это… нельзя…
- Я огурцы ем... - тут же неловко двигаясь, прикрыл
Бернард тарелку с мясом огурцами.
Ньюнис прошла вперёд и села рядом с ним.
Принюхалась.
- Ты… говорил… что…. врать… нехорошо?
Бернард обнял обе тарелки как родные, не собираясь
отдавать свою добычу. Посмотрев на жену, он попытался перевести разговор в
другое русло:
- Ты уже намного лучше разговариваешь. Я рад за твои
успехи.
Полгода назад, когда над её головой поработали
менталисты сихита Вильема Белой Птахи, сначала казалось, что серьёзных
повреждений не будет. Ньюнис могла что-то сказать, как-то изъясняться...
Бернард отчётливо помнил, как Ньюнис смеялась над ним в зале суда...
А после... Словно менталисты без его, королевского,
разрешения вновь проникли в её голову и навели свои порядки. А может и не
проникли снова, может, просто наступило время проявления всех последствий. И
только поэтому Ньюнис не могла ни говорить, ни есть, ни пить. Она превратилась
в безвольного овоща, ни на что не способная.