Твою дивизию. Пошутил, называется.
— Но, это совсем не обязательно, — видимо заметив мою растерянность, быстро добавила Мелисса. — Можешь хоть целый гарем по басурманскому обычаю завести, я все равно останусь твоей верной слугой… Покуда не свершится Пророчество.
Серьезно так сказала. Весьма… И не без подтекста. Типа, а вот если ты с пути истинного свернешь и предназначение проигнорировать вздумаешь — пеняй на себя. О-хо-хо… Кто б мне еще рассказал о нем подробнее. Ладно, поживем — увидим. В любом случае, пока я не отказываюсь наотрез отправиться в Антарию, со стороны Мелисы меня ждут только приятные сюрпризы. А вот когда окажемся там, тогда и поостережемся… Если девушки ошиблись, и тот же архиепископ решит, что я самозванец.
— Господин воевода! Какая радость! Какая неожиданность! Вы вернулись!
О, а вот и комитет по встрече нарисовался, в лице старосты Михая, позволяя закруглить разговор с Мелиссой, становящийся излишне серьезным.
А старик, ничего, шустрый. Раньше всех подоспел. Стоит, кланяется… Сыновья его, орлы, как на подбор, шапки ломят. И дочь или сноха с караваем на вышитом рушнике… Приодета, нарумянена. Офигеть. Вот так и приучают к барским замашкам. Мужикам кивнуть небрежно… Отщипнуть от хлеба… Девицу по пухлой щечке потрепать. М-да… Размечтался. А чем бунты крепостных заканчиваются, напомнить? Особенно те, где барин своих людей ниже животных считал? То-то…
— И тебе, Михай, здоровья крепкого! — спрыгиваю с коня. — Чего трудился-то напрасно? Я же не мимо ехал.
— Это как сказать… — приосанился от удовольствия староста. — Таперича хоромы ваши вона где! — указал на детинец. — Только не все успели сделать. Не раньше завтрашнего ждали. Комендант наш… — старик размашисто перекрестился, — спозаранку почти со всем ополчением и милицией в поле унесся. А Анастасия еще с вечера тамочки… — опять взгляд в сторону детинца… — всю ночь баб да мужиков гоняет. Торопится комнаты обустроить. Пошто гонца заранее не отправили-то? Не упредили…
— Не велика беда, Михай… — отмахнулся небрежно. — Главное, что дома… А лишний раз на сеновале или в шалаше заночевать — то казаку не беда.
Не удержался… Ущипнул не только каравай, но и тугой бочок. Девица только ресницами затрепетала и на старосту покосилась, не заметил ли.
«Угомонись, охальник! Дел выше крыши того же детинца, а тебе одно в голове!» — возмутилась совесть.