До лагеря было не так уж далеко, километров шесть по прямой. Но
два из них мне предстояло пройти по здешнему лесу. Опасно? Не
очень. Но и не сказать, чтобы совсем безопасно. И уж наверняка
крайне утомительно.
Два километра по той несусветной дряни, что называется здесь
лесом за отсутствием на Реплике привычных землянину лесов… Если
повезет, то часа за три доберусь до твердой почвы.
Леса-водоемы, вот что это такое. Как утверждают биологи (и
геологи с ними согласны), – почти точная копия тех верхнедевонских
или нижнекарбоновых зарослей, какие существовали у нас на Земле в
то время, когда до первого динозавра еще оставалось двести
миллионов лет. Тем эти мокрые заросли и интересны биологам. Но
здесь динозавров не будет…
Ветер дул с моря. До начала прилива оставалось около двух часов,
и мешкать не стоило. Я с неодобрением посмотрел на крупную бледную
луну, чей серп напомнил мне сейчас лезвие бердыша, стряхнул с
рукава черно-красную пиявку, наметил направление и двинулся в путь.
С одного поваленного ствола на другой, с другого – на третий…
Здоровенные стволы с толстой, вечно покрытой склизкой гадостью
зеленой корой торчали там и сям среди завалов мертвой древесины,
прорастали откуда-то снизу из никогда не покидающей эти леса
солоноватой воды, пробивались наружу, торчали и жили в свое
удовольствие. На другой планете спустя сотню-другую миллионов лет в
этом месте образовался бы неслабый каменноугольный бассейн. Но не
здесь. Здесь – не успеет.
Потому что местное солнце уже понемногу превращается в красный
гигант. Процесс этот нетороплив, но неуклонен. Через пятьдесят
миллионов лет на планете не останется ничего живого, а еще спустя
такой же срок выкипят и океаны. Дольше других продержатся
термоустойчивые глубинные бактерии, но в конце концов сварятся и
они. Мир без перспективы – и уж конечно, без понимания, что ее нет.
Мир, где жизни местами нет вообще, а кое-где она так и прет
сдуру.
Не повезло планете…
Глупый в общем-то мир. Интересный лишь тем, что очень уж он
оказался похожим на палеозойскую Землю…
И силой тяжести.
И плотностью атмосферы.
И ее составом – с поправкой на девонский период.
И наклоном орбиты.
И средним уровнем инсоляции.
И крупным – даже более крупным, чем наша Луна, – спутником.
Ну и жизнью, конечно. Недаром в нашей экспедиции из шестнадцати
научников всего три геолога, причем один из них гидролог, а
биологов аж целых восемь! Им тут непочатый край. Прилечь некогда.
Цокают языками, таращат глаза, как ночные лемуры, и аж повизгивают
от восторга.