И тьма рассеялась, словно сдутая ветром, и взору открылась
комната. Были в ней все признаки той съемной комнаты в московской
коммуналке, где проживал Василий, но мебель была как у Борьки
Котова, хорошая дорогая мебель, а пол – как у Ленки Антиповой, то
есть ухоженный наборный паркет из ценных древесных пород, а не
обшарпанный скрипучий ламинат. Люстра... не было в комнате никакой
люстры, был вместо нее матово светящийся потолок. Этот потолок
вызвал неодобрение Василия: хорошо бы повесить над головой хоть
плафон, а то как-то голо, – и плафон сейчас же возник, и свет с
потолка перелился в него, будто пролитая из сосуда жидкость при
показе задом наперед. Василий даже не удивился.
– Так-то лучше, – сказал он вслух больше для того, чтобы придать
себе толику уверенности. Неуверенности было сколько угодно, а вот
удивления уже не было. Наверное, на него иссяк лимит.
Немедленно и страшно захотелось спать. Большой, совершенно новый
диван с пуфиком притягивал кандидата в боги, как водопад щепку.
Будь голова Василия чуть яснее, не случись с ним за какой-нибудь
час столько потрясений, диванному притяжению нашлось бы в той же
голове вполне рациональное и верное толкование: перенапряг психику.
Но на такое умозаключение Василий уже не был способен. Падая в
объятия дивана, он успел лишь подумать, что хорошо бы расшнуровать
и содрать с ног кроссовки, но сил проделать эти манипуляции уже не
осталось решительно никаких. Последний их остаток был потрачен на
мысль: и так сойдет. Ввиду чрезвычайных условий. Чрезвычайных...
чайных... чайных... Василий уже спал, когда его голова упала на
мягко спружинивший пуфик, и касания не почувствовал.
Проснулся он сразу, бодрый и с ясным сознанием. Чтобы вспомнить
вчерашнее, хватило секунды. Вторая и третья секунды ушли на то,
чтобы осознать: он лежит в джинсах и носках, а расшнурованные
кроссовки аккуратно стоят возле дивана. Еще до истечения четвертой
секунды родилось понимание: кандидату в боги с первых же шагов
кое-что позволено. Уж некоторые манипуляции с предметами – точно.
Хорхе же срастил вчера стеклянную столешницу, а это потруднее, чем
пожелать сквозь сон, чтобы кроссовки сами расшнуровались и снялись
с ног... А что он там говорил насчет зубной щетки?
Василий мысленно приказал появиться рядом с диваном низенькому
деревянному столику, а на нем – зубной щетке в стаканчике и тюбику
пасты. Затем вырастил в углу комнаты раковину и взглядом переместил
зубочистные принадлежности на специально созданную полочку. Подумал
и добавил зеркало. Еще подумал – и вылепил в противоположном углу
комнаты унитаз. Понял, что мог бы вырастить целиком санузел любой
степени роскоши, но отложил это на потом. Да что там санузел с
банальным джакузи – он легко мог бы расширить личное пространство
до любых мыслимых размеров и создать в нем плавательный бассейн с
вышкой. Сотворить аквапарк, каких не бывало!