Добраться до сухой безжизненной земли, прежде чем меня застигнет
прилив, – вот и все, чего я хотел. Неужели это так много?
Прилив, кажется, уже начинался – пока очень медленно, как это
обычно и бывает. Потом вода начнет подниматься гораздо быстрее.
Подлая луна гнала с моря водяной горб, не желая считаться с моими
намерениями. Наверное, она ждала, когда намерения превратятся в
жаркие молитвы и жалкие мольбы, чтобы вволю потешиться над
ними.
Я заскрипел зубами и наддал, если можно так выразиться. Какое-то
время я умудрялся держать фантастическую скорость не менее полутора
километров в час, и мне казалось, что вон за той группой
древовидных хвощей уже желтеют сложенные твердым песчаником скалы…
берег…
А потом я поскользнулся.
Надо было сразу падать – тогда, наверное, я остался бы цел. Но я
замахал руками и постарался восстановить равновесие – точнее, это
сделал мой мозжечок или, может быть, спинной мозг, а уровень
мыслительных способностей того и другого человеческого органа
хорошо известен. Треск и хлюпанье под ногами, последние судорожные
попытки за что-нибудь ухватиться, острая ослепляющая боль…
Когда я пришел в себя, то сразу понял: дела плохи. Я лежал в
теплой тухлой воде посреди все того же осклизлого бурелома, правая
голень застряла между двумя лежащими мертвыми стволами и
искривилась так, словно там был еще один сустав. Перелом обеих
берцовых, ясное дело. Хорошо еще, что вроде бы закрытый…
Я попробовал вытащить ногу и едва не потерял сознание от боли.
Накатила чернота, но все же рассеялась понемногу. Тогда я попытался
сесть, что получилось не сразу, и, бережно придерживая ногу обеими
руками, умудрился извлечь ее из плена. Шина… Шина на голень...
Нужны две недлинные ровные палки и чем примотать…
Куда только девалась духота? Меня колотил озноб. Палки я нашел,
достал из аварийного комплекта нож и кое-как довел их до ума.
Разрезал штанину на полоски. Медленно, с темнотой в глазах и
разными словами, выпрямил голень и худо-бедно сумел наложил
шину.
Н-да, это-то я сумел. Суметь бы еще добраться до сухого
места...
При одной только мысли передвигаться на своих двоих озноб
усилился. Нет у меня больше тех двоих – осталась одна. Здесь не
поскачешь на одной ножке и не будет толку от самодельного костыля.
Ползти?
Да, ползти. А когда прилив затопит весь этот осклизлый валежник
– плыть.