Некоторые абзацы давались легко, другие — тяжко. Некоторые,
которые она думала, что осознала, на проверку оказывались намного
сложнее, нежели на первый взгляд, и тогда ей приходилось заново
перестраивать своё понимание.
Особенные проблемы возникли у Лу Инь, когда она стала читать
страницы, которые напрямую касались фехтования. Некоторые
предложения она перечитывала десятки, едва ли не сотни раз, и всё
равно не могла отделаться от ощущения, будто написанное было... не
совсем верно.
Она прекрасно понимала, что это невозможно, что мудрые мастера
великой древности — фигуры в её сознании почти богоподобные — не
могли ошибаться, и тем не менее чем сильнее она вчитывалась, тем
более отчётливо видела другую, более прямую дорогу, нежели та,
которая расписывалась в книге.
Наконец, совершенно утомлённая, Лу Инь закончила первые
несколько глав, после которых рекомендовалось приступить к
практической тренировке для закрепления материала, зевнула, — она
была безмерно уставшей, и голова её трещала, точно закупоренный
кипящий котелок, — бездумно положила книжку на кровать и сразу
задремала...
...
...
На следующий день старухе Лу снова пришлось будить свою
подопечную:
— Вставай Лу Инь! Вставай, дурная девчонка!
Наконец старуха покачала головой и деловито зашла в комнату Лу
Инь. Последняя лежала, прислонившись к стенке. Женщина глянула на
свечку, которая почти сгорела, недовольно хмыкнула и бесцеремонно
дёрнула девушку за плечо. Лу Инь медленно открыла веки; затем
вздрогнула и приподнялась.
— Вставай! — стала причитать старая женщина. — Живо сбегай в
деревню и принеси рисовой пыльцы. И скорей, а то весь день
проспишь, и тогда черт тебе, а не завтрак!
— Х-хорошо! — немедленно кивнула Лу Инь, — к этому времени
девушка уже совершенно проснулась, — встала и побежала на
выход.
— Ведро не забудь, и бирку! — крикнула ей вдогонку старуха Лу и
помотала головой. Затем посмотрела на кровать, которую девушка
забыла застелить, мысленно отметила, что этот ребёнок был таким
рассеянным, что, не ровен час, однажды забудет собственную голову,
и уже было сама стала поправлять одеяло, как вдруг взгляд её
зацепился за маленькую голубую книжку.
Лу нахмурилась, приподняла её своими грубыми работящими руками и
пролистала.
Три выражения сменились на лице старой женщины: