Как завороженная, я наблюдала, как белобрысый
парень в кепке козырьком назад прислоняет валик к сиденью и
наклеивает плакат, разравнивает его по центру, подгоняет по углам,
разглаживает аккуратно складки. Стекло в соседний вагон оказалось
полностью залепленным, отчего будто бы стало темнее и салон
приобрел сходство с могилой или склепом…
Я
замотала головой, отбрасывая жуткие ассоциации. Кто же в здравом
уме сравнивает просторный и хорошо освещённый вагон с могилой? Со
мной точно что-то не так, нужно рассказать обо всем
маме!
На плакате крупным планом был
изображен толстый мужчина в синем с золотыми звёздами колпаке,
похожем на колпак сказочного звездочета. Он слишком широко разинул рот, пытаясь запихнуть в
себя бутерброд из десятка разноцветных плиток, щедро смазанных
чем-то сиреневым. Глаза-щёлочки почти скрылись за щеками, нелепые и
яркие одежды натянулись на толстом пузе, однако бутерброд оказался
слишком велик и в рот не лез.
За
шиворот толстяка держала высокая стройная девушка. Она угрожающе
нависала над ним, глаза сияли праведным гневом, светлые одежды и
белые волосы развевались под невидимым ветром - полная
противоположность карикатурному "звездочёту". Под фигурами тянулась
алая печатная надпись: "Ваши Дни Сочтены".
Я хмыкнула - надо же, целый агитационный плакат. Похожие печатают в
учебниках истории или выкладывают во всяких исторических и
политических пабликах. Непонятно только, о чём он...
И
вдруг почувствовала неприятный холодок в районе шеи. К горлу вновь
подступила тревога. Я боязливо оглядел и вскрикнула: сидящие в
поезде оказались абсолютно голыми — от офисных клерков до бабульки
с ребёнком! Выглядело происходящее так жутко, что никакой
неловкости не возникло, страх не оставил для неё места. Пассажиры
смотрели на меня широко раскрытыми глазами — не моргая и не издавая
ни звука. Глаза их стали густо-белыми, без зрачков, и словно бы
даже мерцали изнутри хищным светом.
В
растерянности я торопливо провела рукой по бедру — я-то сама
одета?
Слава Богу, одета! Джинсы, рубашка, всё на
мне...
Твидовый джентльмен и расклейщик были
единственными, кто не изменился, и я невольно уставилась на них.
Твидовый спокойно снял с руки перчатку и быстро взмахнул
кистью.
Одна из лампочек на потолке мигнула и
погасла. Следом одна за другой потухли остальные. Нахлынула тьма, в
которой потонули даже светящиеся глаза пассажиров. Что-то хлопнуло
в конце вагона. По железным бокам поезда внезапно забарабанило,
звуки быстро приблизились и вдруг затихли — словно там пробежала
гигантская многоножка.