Филипп же смотрел на друга и понимал, что ни хрена он ему
не друг. Боится… Значит, правда, и Адриан его тоже боится. Значит, и Адриан видит
в нем Зверя. Такой же, как все, всего лишь купленный «друг» со страхом и
ненавистью в мелкой душонке. Как только смелости хватило за девку заступиться?
Ну и ладно. Меньше иллюзий – меньше разочарований.
- Неужели так понравилась? – неожиданно усмехнулся Филипп.
- Понравилась, - почувствовав готовность Филиппа обсудить
такой исход событий, решительно кивнул Адриан.
А Филипп молчал. Обдумывал что-то, недоступное пониманию
маркиза, дыхание затаившего, с опаской поглядывающего на все то же каменное
выражение лица, с которым Филипп так легко приговаривал девчонку. Филипп
молчал. Тоска сжирала душу: они все его ненавидят. Даже он – тот, кто другом
ему назвался.
- Достань мне темненькую, на Герду похожую.
- На кого?! – не понял Адриан, не уловив в тихом голосе
жестокого тирана детскую тоску.
- Ни на кого, - словно бы очнулся от забытья Филипп – голос
его вернул прежний холод и силу. – Волосы темные, кожа светлая, высокая,
стройная, красивая… Черт, Адриан, я не знаю, как еще тебе объяснить. Ты найди,
а я уж сам выберу.
- Хорошо. Но ты же знаешь, я и так уже ищу.
- Ну вот и хорошо. А теперь иди, не маячь перед глазами.
Филипп обошел парня и быстрым шагом отправился прочь,
подальше от лицемерного трусливого общества.
- Филипп! – окрикнул Адриан, спохватившись. – А с
девушкой-то что?
***
В темной прохладной камере приходила в себя несостоявшаяся
наложница короля.
Девушка чуть привстала и с опаской огляделась: она одна
здесь, обещанных солдат рядом нет. Пока что нет. Бедняжка содрогнулась,
вспомнив обещанное ей наказание за отказ ублажать Филиппа. Но пока она одна,
лишь только холод и страх – верные ей спутники с той поры, как ее увели из
родного дома. Она одна, и это дает надежду: быть может, человек, выкравший ее, решил
сжалиться? Может, решил пощадить и оставить за собой на этом свете хотя б
одно-единственное доброе дело? О, она бы до конца дней своих молилась бы за
него, отмаливала б грехи его бесчисленные, бесконечные… Она одна, но сколь
надолго? Будто в подтверждение верности ее опасений за тяжелой узкой дверью
послышались шаги – тяжелые, степенные, приговор несущие…
Девушка сжалась, забилась в самый уголок, пытаясь укрыться
в полумраке темницы. Залязгали ключи, заскрежетал замок… Ни жива, ни мертва,
сидела она в темной камере, прижав коленки к голенькому тельцу – пытаясь
согреться, пытаясь прикрыться; проклинала судьбу, проклинала Адриана, обрекшего
ее на поругание и мучительную смерть, и проклинала Филиппа.