Благовония?
Цветочные масла?
Нет, что-то куда более знакомое… кровь.
Она, засохшая, старая, лежала на ступенях. Она въелась в камень,
сроднилась с ним, ставши неотделимой, но запах, запах
сохранился.
Верховный потрогал пятно и поднес пальцы к глазам. Со вздохом
разогнулся и, опираясь ноющей рукой на стену, поднялся на первую
ступень. Высокие. В его пирамиде пониже будут. Да и много тут…
ничего.
Справится.
Не так уж он стар и немощен.
Он шел медленно, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. И с
каждой минутой крепло внутри раздражение. Вот ради чего все?
Лестница вывела в другой коридор.
И здесь уже слабо, тускло, но горел факел. Кем был оставлен?
Мекатлом? Императрицей? Не важно. Главное, что огня хватило, чтобы
осветить вереницу золотых масок. Они начинались сразу от входа, и
Верховный узнал ту, что была ближе.
Император.
Маска была из числа храмовых. Их каждый год выплавляли по
дюжине. Эту Верховный даже помнил, держал в руках, тогда аккурат
нашептали, что золото для масок разбавляют медью.
Он не удержался, коснулся поверхности.
Разбавляли.
И давно. Настолько, что утратили всякую осторожность. Жадность…
у людей множество пороков, но жадность, пожалуй, опаснее прочих. И
маску эту Верховный собирался отдать на переплавку, но вот беда,
Император требовал новую, а времени, чтобы сотворить… теперь же
она, несовершенная, осталась в вечности. В том числе упреком
Верховному.
Многие тогда отправились на вершину пирамиды.
В том числе и смотритель Казны. Он, кажется, был из рода…
Верховный забыл, какого. Главное, определенно род оказался
недоволен. И врагов у Верховного прибавилась.
А вот еще одна маска.
Отец Императора.
И его дед… Верховный застал его правление. Прадед… вереница
масок тянулась, и каждая походила на другую. В какой-то момент
начало казаться, что все эти маски – суть одно лицо. Жутковато. А
главное, Верховный пропустил момент, когда золото начало
оживать.
Сперва мелькнула и погасла искра на гладкой поверхности одной
маски. Ожила в другой.
Засветилась третья, тускло, неровно, пятнами.
А вот в четвертой свет окреп, пусть все одно был неравномерным.
Пятая… еще немного и откроет глаза. Разомкнет слипшиеся губы, задав
вопрос, на который у Верховного нет ответа.
Что он делает здесь?
Впрочем нет, маски не стали говорить. Зато потянуло свежим
воздухом. И кровью… тоже свежей.