- Матильда Афанасьевна, а вы, может, сдох... помолчите
немножечко?! – возмутился Колобков. – Такая су... уважаемая пожилая
женщина, что вы на меня так взъелись?! Я что, вашу кону... квартиру
украл? Плывете на моей яхте, и так со мной разговариваете!
- А вас, Петр Иваныч, будь моя воля, давно бы отправили в
вытрезвитель! На принудительное лечение! Навечно! – уперла руки в
бока теща. – Ничего, ничего, вот выберут Зюганова, он вам ужо
покажет, как с немцами пиво жрать и пельмени распивать!
- Мама! – прикрикнула на бабку мадам Колобкова. – Ну что ты
опять на Петю лаешься? Нет, правда, у тебя уже самой с психикой
что-то!
- Родная дочь... – горестно закатила глаза Матильда Афанасьевна.
– Э-эх...
- Ты, Гюнтер, на нее не обижайся, - заговорщицки зашептал
Колобков, хитро поглядывая на тещу, ушедшую отчитывать дочь. – Ей
коммунисты в башку пружину стальную вставили, вот и дурит.
- Да, коммунист быть плохой режим, - согласился Грюнлау. – После
того, как есть умирать ваш Сталин, коммунист стать совсем плохой,
никуда не годный.
- Да уж, лучше Сталина у нас царя не было... – вздохнул
Колобков. – Умный мужик был, лучше всех свое дело знал... Гюнтер, а
ты чего не ешь-то? Серега, ты тоже наворачивай! А то мне первому
как-то боязно – мало ли чего Матильда туда насовала...
Сергей усмехнулся уголком рта. Порой он не мог понять,
прикалывается шеф, или говорит всерьез. Но пельмень взял. А Грюнлау
– сразу четыре.
- Во, дело другое, - тоже зачавкал Колобков. – Все за мой счет,
пользуйтесь!
- Я все же настаивать внести своя часть, - потянулся за портмоне
Грюнлау. Педантичный и честный немец не любил русского слова
«халява», и предпочитал всегда оплачивать получаемые услуги. – Я
настаивать, чтобы расход на этот круиз быть разделен поровну.
- Ни-ни-ни! – замахал руками Петр Иванович. – Ты что, Гюнтер,
какие счеты? Русский и немец – братья навек, имя одно на двоих –
человек! Мы же вместе воевали! Мы с вами, а вы с нами!
- О да, совместный война есть объединять народы, - согласился
Грюнлау, пряча портмоне обратно.
- Солнышко мое, ну почисть мне рыбку! – заныл Колобков,
отчаявшись разорвать воблу самостоятельно.
- Сколько раз я тебя просила не называть меня солнышком? – сухо
уточнила жена, сдвигая солнечные очки на переносицу. – Я не желтая,
не горячая и не круглая.