Стараюсь идти осторожно, но всю маскировку ломает Иванушка, ринувшись вперед бешеным носорогом.
— А-а-а-а-а-а! — раздается ор на всю округу. Ускоряюсь, и, перепрыгивая препятствия, влетаю на поляну. Стайка подростков жмется друг к другу, вытаращив глаза на принявшего боевую стойку козла, который выставил рога вперед, и угрожающе бьет копытом, рыхля землю.
— Ваня, фу! Отошел от них! — хватаю одной рукой за рог и поворачиваю его морду к себе, показывая, что очень им недовольна.
Бодач, фыркнув, отходит в сторону, но продолжает кидать кровожадные взгляды на молодежь. Их четверо: два парня и две девушки лет так шестнадцати — восемнадцати. На костре догорают сосиски и кусочки хлеба, разложенные на решетке. Один из парней подскакивает и скидывает решетку на землю, но спасать там уже не чего. Даже Ванька трясет бородой, что этого жрать не станет.
— Вы бы выгуливали своего козла где-нибудь в другом месте, — у блондинки, с короткими волосами и пирсингом в носу, прорезался голос.
Рассматриваю любителей пикника. Парни храбрятся, но чувствуют уже, что сейчас будет «ата-та».
— В заповеднике костры жечь запрещается! — вынимаю ксиву из бокового кармашка рюкзака и разворачиваю.
Красные корочки действуют как надо. Мелкие переглядываются, соображая — что делать, и что им за это будет.
— Костер потушили, живо! Вот из-за таких раздолбаев и случаются пожары, — кладу удостоверение обратно и тычу пальцем в алеющие угли.
— Чем тушить? Воды-то нету, — пищит вторая девчонка.
— Ваши кавалеры пусть поссут на огниво, а мы вежливо отвернемся… Да, Вань?! — беру козла в сообщники. — Или вы в участок захотели? А потом еще в школу сообщат… — продолжаю давить.
Мы отвернулись. Даже Ванька не подглядывал, обдирая ближайший куст. Только шипение и журчание раздается, и девчули краснеют по самые уши.
— А теперь — живо домой! И чтобы я вас здесь больше не видела!
Как же нужно люто ненавидеть весь род людской, чтобы сотворить такое? Не было сомнения, что именно это — «то» место. Здесь все вытоптано тупым стадом дознавателей. Пытались даже копать, дебилы. Нет уже тех разбросанных вещей, как на фото. Только убитая людьми и солнцем трава, поломанные кусты, куски оградительной ленты, что, развивалась, шелестя на ветру … Опустившись на колени, загребаю рукой горсть земли и подношу к носу. Вдох-другой и меня повело, как собаку, почуявшую след. Я петляла, выводя фигуры бесконечности, восстанавливая схематично, как стояли палатки, посередине у них — место «очага» и общего сбора…