…так прошлое императорское величество
– небесного царствия и ему! – преставился рано, а нынешнее
здравствует, дай Бог ему здоровья!
…говорят, его высочество выдвинул
закон, чтобы и наши детки, простых работяг и бедняков, могли в
школы ходить и в университеты поступать.
…чепуха! А работать кто будет?
…фон Штейгер, прошу пройти.
Фрау?..
Марго встрепенулась, точно ее
выдернули из вязкой и убаюкивающей трясины. Голоса еще отдавались
эхом под черепной коробкой, комната расплывалась разноцветными
кругами, которые наплывали друг на друга и разламывались, обнажая
черноту дверного проема.
Боже, она едва не заснула в приемной
его высочества! Марго в тревоге оглядела собравшихся – нет ли среди
просителей общих знакомых? Не то чтобы ее слишком заботили вопросы
репутации, но лучше не давать лишних поводов для сплетен, тем более
когда твой брат находится в тюрьме по обвинению в государственной
измене.
– Баронесса?
– Это я! – поспешно ответила она,
отлипая от стены и взволнованно одергивая перчатки. – Я баронесса
фон Штейгер. Прошу меня простить.
– Его высочество ожидает, – голос
адъютанта ровный, но во взгляде неодобрение. Марго снова ущипнула
себя за мочку, вздохнула и быстро пересекла приемную, провожаемая
завистливыми взглядами тех, кому предстояло прождать дольше. У
самого порога замедлила шаг: волнение зародилось в животе, потом
взмокли и задрожали руки.
«Не обманывайся, – шепнул в голове
барон. – Мальчишка закончит виселицей, и никакой Спаситель не
поможет!»
«Идите к черту!» – мысленно ответила
Марго и, окончательно стряхнув оцепенение, пересекла порог
кабинета.
И тут же встретилась со взглядом
императрицы Марии Стефании Эттингенской.
Она взирала с огромного – от пола до
потолка – портрета и улыбалась блуждающей улыбкой Джоконды. Свет
серебрил рассыпанные по пышному кринолину звезды, само же лицо
находилось в тающей дымке. Видимо, художник вдохновлялся образом
Пресвятой Девы Марии, потому изобразил императрицу
возвышенно-неземной.
Более никаких портретов или икон, ни
одного изображения Спасителя.
Марго остановилась в
замешательстве.
Помещение распалось на цветовые пятна
– алые, как обитые штофом стены, и белые, как сводчатый потолок.
Потом баронесса разглядела самого Спасителя: тот сидел за круглым
письменным столом спиной к портрету, в рыжих волосах гуляло
августовское солнце.