«Салон фрау Хаузер – приличное место
отдыха для приличных господ», – так сказал он тогда. Марго хорошо
запомнила чеканный профиль с породистым, слегка выступающим
эттингенским подбородком, не раз виденный ею на монетах и
иконах.
– Мы встречались, – сказала она. –
Этой ночью в полицейском участке на Бундесштрассе. И вы могли
видеть Родиона в салоне фрау Хаузер.
– Где?
Его рука замерла на весу, так и не
поднеся бокал к губам. Бросило в жар, и Марго заторопилась, сыпля
словами, как горохом:
– О, не волнуйтесь, ваше высочество!
Я ни в коей мере не пытаюсь уличить вас в чем-то порочном! В конце
концов, вы взрослый мужчина, и нет ничего дурного в том, чтобы
время от времени отвлечься от государственных дел! Но речь идет о
свободе и добром имени моего брата, а вы, как свидетель, могли бы
дать показания, и поэтому…
– Баронесса! – звук его голоса
заставил Марго вздрогнуть. Взгляд Спасителя теперь прожигал
насквозь, из-под убранных под шляпку волос покатились крупные
градины пота, а под ребра толкнулась первая паническая волна. – Вы
понимаете, кому и что говорите?
«Проболталась, безродная свинка, –
голос барона фон Штейгера поднялся из глубин головы, как ядовитый
туман. – Твой грязный язык отправит тебя на виселицу».
Паника скрутила живот, и Марго сипло
выдохнула сквозь плотно стиснутые зубы. Комната дрогнула,
распадаясь мозаичными пятнами, и не было стилета – его Марго
оставила в особняке, – чтобы бросить якорь в ускользающую
реальность.
– Хочу напомнить, – донесся звенящий
от нервного напряжения голос его высочества, – что я – наследник
Авьенского престола, Спаситель Империи и носитель воли Бога на
земле. А вы обвиняете меня в посещении сомнительных заведений вроде
публичного дома? С вашей стороны это или дерзость, или
глупость!
– Я видела вас этой ночью в
полицейском участке на Бундесштрассе, – слабо ответила Марго и не
узнала собственного голоса. Алые и белые пятна вращались, как в
зоотропе, и из них выплывало только одно – нервно подергивающееся
лицо Спасителя.
– Я не был в полицейском участке на
Бундесштрассе. Ни этой ночью, ни когда-либо еще.
– Но…
– Вздор! – кронпринц поднялся из-за
стола.
Марго вдруг подумала, что и она сама,
и все просители там, за дверью – только ничего не значащие деления
на циферблате его часов. Секунда пройдет за секундой, кто-то
получит удовлетворение своего прошения, кто-то отсрочку, а кто-то –
отказ, у кого-то прервется жизнь, но в ровном и выверенном течении
жизни его высочества не изменится ничего. И будет новый день, и
новые просители, и так же, нетерпеливо поглядывая на часы,
Спаситель будет казнить и миловать, а потом удалится на обед,
болтая о грядущей помолвке герцога Н.