Девушка сильнее прижалась к плечу, словно опасаясь
расставания.
— Навестим вас завтра, — ответил я за нас Шуйскому.
Тот кивнул и продолжил путь к машинам.
Последней под снег и ночь военного аэропорта в Монино шагнула
китаянка Го Дейю, слегка испуганно выглянувшая на морозный воздух
из уже привычной теплоты салона. Снежинки таяли на вороте слишком
большого для нее пальто, в длинных рукавах которого прятались
изящные руки, наверняка прихватившие что-нибудь острое. Она меньше
всех нас верила, что все обойдется. В ожидавших нас машинах ей
виделись стражи порядка, прибывшие нас арестовать; в стоявших рядом
самолетах Аймара, которые она заметила первой, но никому не сказала
— специально прилетевшие по нашу душу мстители. Сложно отучиться
никому не верить.
Но ничего не происходило, и она посчитала возможным выйти из
самолета и просеменить в нашу сторону — с максимальной скоростью,
чтобы не запутаться в полах чужого пальто.
На мгновение лицо Дейю осветилось радостью — две машины были с
гербом князей Борецких. Пашка прибыл лично нас встретить —
рукопожатия и неловкие объятия с ним уже состоялись, после чего я
попросил его подождать в машине. Он полагал важным лично вывезти
нас в Москву, минуя возможные посты полиции не снижая скорости —
княжеские машины не имеют права останавливать и досматривать.
Собственно, с той же целью за Артемом Шуйским прибыли четыре
автомобиля — возможно, с тем мудрым расчетом, что мы вчетвером
можем умудриться рассориться во время полета... Но все вышло иначе,
и ныне Инка с Артемом занимали один автомобиль, а трем другим
предстоит отправиться в столицу порожними.
Позади хлопнула дверь Пашкиной машины — тот тоже приметил Дейю.
Или, быть может, свое пальто, одолженное ей.
— Ныне ты свободна, принцесса, — громко сообщил я подошедшей Го
Дейю. — Твоей семье сообщено, где ты, и твой новый статус.
После чего развернулся и повел Нику под руку к одной из двух
стоящих поодаль машин — без всяких гербов и многозначительных
номеров. Но там были верные мне люди.
— Но ты обещал... — донеслось подавленным и исполненным горечи
голосом в спину.
На короткое время, пока усаживал Нику в машину и садился за ней
сам, взглядом отметил невысокую хрупкую девичью фигурку под
снегопадом, которая не знала — куда ей теперь деться со своей
неожиданно доставшейся свободой.