— Его надо покормить, — категорично заявила Ника.
— А меня? — нахмурил я брови.
— Вместе поедим, — примирительно улыбнулась невеста. — Я тоже
проголодалась, — обратила она внимание на входящий в силу световой
день за окном.
По горячим отзывам постовых, ни одного приличного кафетерия и
ресторана в Монино не было, и лучше бы нам ехать сразу в
Москву.
Во всяком случае, отправляться туда действительно стоило до
больших пробок, а нужное заведение искать в направлении больницы
Шуйских — раз уж выспаться не получилось, то следовало исполнять
данные этой ночью обещания и проведать болезных. Тем более что
Артему всерьез досталось, а проблему Аймара Инки требовалось
как-нибудь решать. Скорее, даже проблему ее родственников,
рыскавших по всей столице...
Но до того — Ника не нашла ничего более правильного, чем
высыпать перед Веней горсть сладостей на стол круглосуточного
кафетерия, словно в самом деле выкупая долг перед потерянным
ребенком. Нам уже готовили горячее, пообещав десятка два минут
ожидания, однако пачка сока и визуально треть ассортимента здешнего
буфета, по мнению невесты, вполне подойдет для перекуса. Сказано
это было тем самым бодрым и звонким голосом, которому никогда не
хочется верить.
Во всяком случае, на столе нашлось мороженое, что позволило
примириться с действительностью.
Вызволенный охранник, понукаемый настойчивыми предложениями Ники
«что-нибудь съесть» тут же взял со стола такое же. Раз кушают
соседи, значит — съедобное...
— Вечером ему билеты в Румынию купим, — поделился я с невестой
планами. — Разумеется, не просто так отправим. В бизнес-классе.
Если хочешь, рядом будет сопровождающий.
— Ты просто ревнуешь, что его поставили охранять меня, а не
тебя, — из ворчливости выдала Ника нежизнеспособную версию. — Ты
кушай, кушай, — попросила она застывшего с мороженым в руках
охранника.
Тот энтузиазма не проявлял, но под настойчивыми требованиями,
словно из вежливости, попробовал кусочек. Затем, будто
прислушавшись к своим чувствам — еще один... Чуть повернул голову,
прикрыл глаза и вновь прикоснулся к ощущениям, которых наверняка не
чувствовал за все время своего странного существования — и которые
определенно касались тех эмоций, что были запрятаны глубоко под
неподъемным весом навязанной ему службы; что ворохнулись только
один раз до того, когда Ника позволила ему на мгновение вспомнить
себя-прежнего.