Уловив движение рядом, князь на секунду поднял взгляд и
скривился — до того дремавшие Панкратов и Галицкий с Шуйским тоже с
напряженным видом читали этикетку. Ага, спят они...
— Господа! — нашел самое время чтобы объявиться князь Давыдов,
вошедший с парадного входа в идеальном, словно выглаженном
гусарском мундире и блиставший совершенно возмутительной бодростью.
— Лошадь обихожена, я в город. Вам что-нибудь захватить?
— Захватите нам Москву… — проскрипел Галицкий, трогая
расстегнутый ворот рубашки и ослабляя его еще на одну пуговицу.
— Что-то случилось? — заметил общее напряжение Давыдов.
— Вода с нами случилась, — мрачно сообщил ему Юсупов.
Князь задумался на мгновение, взял еще одну бутылку и скинул под
стол. Еремеева это тоже касалось.
Под столом возмутились, но затем, видимо, тоже вчитались в буквы
— судя по тому, как резко стукнула снизу по столешнице голова
хозяина дома. Ну да — там же текст начинается с «Еремееву Нику
похитили»...
— О, вода — это весьма коварная субстанция! — воодушевленно
отметил Давыдов. — Иногда кажется — уже трезвый. А как попил
водички — так снова праздник!
А затем приметил хмурые взгляды в свой адрес и, притихнув,
осторожно двинулся в обход стола к своему месту.
— Вы берите воду и читайте, — посоветовал ему Галицкий.
— «Во второй упаковке снизу не вода, а водка», — зачитал Давыдов
нижнюю строчку как самую важную — именно там боевому гусару обычно
писали, орден его ожидает за воинский подвиг или опала.
— Выше читайте.
Недоверчиво покосившись на Галицкого, Давыдов все-таки
послушался.
— О!..
— Я сначала думал — все, белочка, допился, — напряженно
поддакнул его эмоции Долгорукий, продолжая тереть лицо, — но что-то
все складно написано...
— Это не белочка. Это песец, — мрачно отозвался Юсупов, содрав
этикетку и комкая ее в руках. — Я этого зверя хорошо знаю. Он у
меня ручной был.
— Мою Нику похитили! — донесся злой голос из под стола. — Всех
убью, один останусь! Галицкий, Долгорукий, уберите ноги со
скатерти, я хочу встать!
— Вы дочитайте: там уже освободили, — даже не пошевелился
Галицкий, игнорируя ерзания под ногами.
— Слушайте, ну это же возмутительно! — отставив воду в сторону,
хлопнул по столешнице гусар. — Какого демона пили мы, а дерется
он?! Никогда со мной не было такого позора!
И только Шуйский молча читал текст раз за разом, мрачнея все
сильнее и сильнее. Быть может, потому что осознавал гораздо лучше
остальных последствия сожженного пригорода, бывшего в собственности
самого императора. А также реакцию хозяина Кремля на бомбардировку
и разрушение до фундамента одной из башен — пусть чужой, но в
сотнях метров от собственного дома.