Ладони то складывались под подбородком князя, то ложились на
лицо, то не находили себе покоя на коленях. Внук ввязался в войну
против имперского клана: сильного, могущественного, богатого
ресурсами и союзниками — а значит, сейчас князь Юсупов дослушает
плохие вести и пойдет завершать начатое молодой кровью. Они ведь
пока слишком молоды и умеют лишь начинать — а вот умение завершать
приходит только с годами.
Во всяком случае, он уже невольно начал подготовку к этому,
сковав всех присутствующих общим делом и финансовым интересом —
пусть готовил их не к этой войне, а к противостоянию с Аймара,
принцессу которых похитил его внук — Аймара, которые тоже уже были
в Москве всем своим боевым крылом... Самое время проверить,
насколько прочен созданный союз.
Мгновение, когда набранный в легкие воздух должен был
разразиться призывом к братьям на общую битву, был прерван самым
печальным образом.
Князь Юсупов уже медленно встал на ноги, нависая над столом,
привлекая взгляды и заставляя иных уважительно затихнуть, когда
один из порученцев, чуть подрагивая руками, поднес ему трубку
спутникового телефона.
— Вас император, ваше сиятельство… — упали слова в
установившейся тишине.
И князь Юсупов принял трубку под общими взглядами, аккуратно сев
обратно и уронив тяжелое, не предчувствующее ничего доброго
«алло».
Потом были слова «Верно, это мой внук» — мрачные, словно
признание вины. «Я не стану с этим спорить» — как осознание степени
преступления. «Возможно», «…это нужно обсуждать меж ними» —
элементами тяжелого торга. «Я не желаю навязывать свое мнение,
но...» — так тревожно зависшее на последнем слоге. «Если вы сможете
это обеспечить». «Пусть будет так, как они захотят» — уже тише и
бесцветно. «Мое согласие у вас есть. Но только с соблюдением этих
условий», — словно компромисс между плохо и очень
плохо... «Мне уже скверно, не трави душу...». «Буду» — уже в
ответ на слова уважения перед князем, пусть и наверняка загнанным в
угол, зато все еще говорившим с самим императором на «ты».
Тяжелая трубка телефона легла на стол. В тишине, продолжавшей
быть абсолютной, князь Юсупов оперся на локти и, склонившись
вперед, закрыл лицо ладонями.
— Все вон, — произнес князь Шуйский своим людям.
Но убраться из главного зала посчитали правильным все слуги.
Остались только князья и хозяин дома, спровадивший во двор
упиравшихся людей Мстиславского, продолжающих робко и слегка
недоуменно тыкать в его сторону бумагами. Эка он неосторожно... за
неуважение могут принять... Впрочем, уже не важно.