Нет, я пытался. Я сочинял
продолжения, я фантазировал на тему грядущих томов. Я уже придумал
веселые диалоги Еноха с волшебным обсидиановым шаром, придумал ему
все семь подвигов и даже концовку придумал. Но это все оставалось
только в голове.
Увы, сейчас я помню в деталях только
второй и пятый подвиги, да и то потому, что их отголоски нашли
место в последующих книгах. Они должны были происходить на планете
Рари, Енох должен был победить стоглавую Кампу и помочь королю
выиграть войну. Да, те старые задумки были по сути бета-версией
другого моего цикла, состоявшегося… нет, даже скорее альфа-версией,
потому что в итоге от изначального варианта осталось очень
мало.
Но я так и не добрался ни до планеты
Рари, ни до планеты Каабар (на ней должен был свершиться первый
подвиг). Дело так и не дошло до четвертого подвига, в котором Енох
спасал какую-то планету от экологической катастрофы. И уж конечно я
не дошел до седьмого, ради которого Енох летел на далекую и
удивительную планету Земля, жители которой страдают от такой
странной всеохватывающей штуки как «старость».
И я даже не смогу сказать, в чем
конкретно заключалась та экологическая катастрофа, и что Енох делал
на Каабаре и Земле. В упор не помню.
Что же до третьего и шестого
подвигов, то их я забыл абсолютно, с концами.
Вот финал помню. В самом конце Енох
возвращался на Эйкр, в центр этого мира, где находил другой
обсидиановый шар – собственно, Эйкр. Он вступал в ряды Избранных и
получал должность хранителя центра планеты… в чем там был профит?..
тоже не помню, с тех пор минула четверть века.
Но, в общем, тогда у меня, можно
сказать, случился первый творческий кризис. За 2000 год я написал
очень мало, да и большая часть 2001 прошла вхолостую. Я учился в
университете, исправлял совершенные ошибки… пытался исправлять,
потому что получалось не всегда. Я поступил в авиационный институт,
на факультет теории двигателей летательных аппаратов, но в основном
потому, что в возрасте восемнадцати лет еще просто не определился в
том, кем хочу быть и чем хочу заниматься.
Хотелось стать писателем, но тогда
это было скорее мечтой, замком в облаках. Я не рассчитывал на это
всерьез, потому что у меня всегда была низкая самооценка.
Писателей, настоящих писателей, которые пишут настоящие книги,
которые читают другие люди, я числил в когорте небожителей.