— Только не
фараон почему-то. Иначе бы он его приблизил к себе.
Девушка
заговорила шёпотом.
— Акил,
правителям опасно приближать к себе сильных людей. Им выгоднее
наделять почестями одну определённую касту, что станет его личной
стражей.
— А что ты
сама об этом думаешь? Или тоже боишься говорить? Солнечная каста и
вас запугивает?
— Не думаю,
что стоит говорить о таких вещах здесь и сейчас.
— Ты вообще
за стену сама пойти хотела?
— Конечно.
Это же большая честь.
— Честь-то
большая, но если не обогнать остальных, то ничего это не
принесёт.
— Ты
думаешь только о золоте и власти? А не о том, что этому миру
необходима защита?
— Я лишь
желаю нормальной жизни. О жизни без ущемлений. И скажу тебе по
секрету. Как бы мне тоже не хотелось испытать себя за стеной, но
мне страшно. Хоть я и строю из себя невесть кого.
— Страх
неизбежен в этом случае. Но моя мама мне сказала, что после
нескольких рейдов всë переменится. Ты попросту начинаешь
привыкать.
— А сколько
у твоей матери рейдов на счету?
— Семь. Но
ты слышал, что она покончила с этим после рождения моего младшего
брата. Да и отец за неё беспокоился. Уговорил её остаться дома. Что
якобы он обо всем позаботится сам, раз уж он стал
номархом.
— Эй, Акил,
выпьешь со мной? — дядя окликнул меня.
— Я мыться
собирался.
— Потом
вымоешься. Идем со мной, — он отозвал меня в сторону.
Мы
захватили по кружке с финиковым пивом и уселись в углу под
пальмой.
— Вы о
чем-то хотели поговорить, дядя?
— Нет.
Хотел сказать просто, чтобы ты уделал всех Ра. И главное,
возвращайся живым, а не только с победой. Ты, наверное, думаешь,
что я сильно расстроен, что мои старшие дети не прошли первый
отбор. Но на самом деле это не так. Пусть ещё год потренируются и
подготовятся лучше.
— А как же
позор?
— Да
плевать я на него хотел. Когда станешь отцом, сам поймёшь, почему я
так мыслю.
— А я
слышал, что номархша из касты богини Баст прогнала своего сына из
дома, когда он завалил отбор.
— У каждого
свои приоритеты. Но ты похож на своего отца. Ты не такой, как все
они. У тебя доброе сердце, Акил. Ты только дурачишься, словно всë
ещё подросток. Хотя я в твоём возрасте тоже раздолбаем оставался.
Однако это переменится. Из-за стены ты уже вернёшься не
таким.
— Вы хотите
сказать, не таким целым, — я усмехнулся.
— Не дай
боги. Твоя мать этого не переживет.