— Не боись, Адриан. Семьи потом получат долю и полную историю,
чин по чину! Настоящий Уар гордится сыном, погибшим в бою! — ревёт
тот самый «Точноуар», закованный в глухую броню, и выкидывает
куда-то в сторону вопящих культистов гранату. Скотина, приберёг
напоследок — хотя я очень долго спрашивал, нет ли у кого
взрывчатки. — Но нам стоит сваливать, други.
Впрочем, я понимаю, что шпилевик прав. Нас вновь прижали огнём,
а с каждой секундой увеличивается вероятность возвращения местных
безопасников. Нужно сваливать — и сваливать подальше.
— Проверить «стрекозы» и дать отсечку в командный... — слово
«интерфейс» тут знают? — в командное, курва, окно! У кого нет —
подбирайте с мёртвых! Даю отсчёт шестьдесят секунд!
Иконки шпилевиков, горящие зелёным, по очереди начинают
обрамляться золотистым контуром готовности. Остаются только трое, в
прыжке тянущихся к раненым, а то и убитым. Забрать рюкзаки со
«стрекозами». Одна иконка остаётся серой — вне зоны покрытия. Чёрт
с ней!
— Тридцать восемь, тридцать семь... Ложись!
Взрыв сносит гигантские двустворчатые двери. Те самые, обитые
бронзой. Мои люди вновь залегают, предусмотрительно накрывая
раненых. Новых жёлтых или чёрных значков не появляется, и я рискую
поднять голову. Дым и пыль рассеиваются медленно, хотя я слышу
тихий сухой кашель одиночных разрядов и горестные вопли противника.
Прибыла кавалерия? Оборачиваюсь, чтоб подбодрить своих людей, но
они застыли, глядя куда-то вверх и непрерывно матерясь. Через
мгновение присоединяюсь к ним — есть из-за чего.
Сквозь остатки стеклянного потолка медленно опускаются самые
настоящие тяжёлые штурмовые костюмы. Дружинники Вакхов решили не
остаться в стороне и наконец прекратить веселье.
в которой Белькаллин оценивает
шутки, мирская ветвь изволит гневаться, а воины устраивают
базар
Арки улья Балагурово.
Территориальная палата мирского ордена обычно предназначена для
перекуров, согревания патрульных да предварительного содержания тех
или иных жуликов. Но для чего она точно не предназначена — так это
для содержания целой ватаги шпилевиков, которая даже будучи
прореженной, все равно умудрялась заполнять собой всё пространство.
Шутки, которыми можно было бы рассечь плоть. Искренний смех людей,
взглянувших в лицо костлявой старухи. Надменные ответы уроженцев
знатных родов.