Сажени, аршины и прочие полузабытые меры длины сами собой
оставались позади. Уж что-что, а ходить я привык. Бывало, выкинет
«буханка» тебя и троих студентов-копачей на местности,
оглядываешься — ан нет, курганная группа в двух километрах, а тут
местность просто похожая. Ещё не познавшие дзен парни обычно что-то
махали вслед водителю, уже мечтавшему о тёплой еде в посёлке. А я
просто взваливал на плечо дальномер и шёл. Сопровождая стелющиеся
метры степного ковыля тихим незлобным словом.
Шагов через триста я ощутил тепло от пиджака. Плащ ощутимо, до
пара, прогревается и сушится. Прощупываю пиджак и нахожу пару
лёгких блоков. Видимо, тут климат-контроль не блажь, а
необходимость. Как минимум для Адриана. Одолев первое желание
выкинуть чертовщину (кто знает, может тут принято сушить одежду
живительным радием), плюю на ситуацию и через каких-то семь минут
неспешного хода подхожу к вилле. А на экране, напылённом на
сетчатку, высвечивается ехидное:
«Не благодари, дорогой. Сам бы наверняка искал нужное окно до
Страшного суда».
— Стерва, — покачиваю головой я и поднимаю глаза.
Вновь пара стражников. Ни больше и не меньше. Снова — шапки с
околышем. Кафтаны — заметно побогаче тех, что встречались раньше,
но со всё тем же мерцающим узором. Бердыши, с нанесёнными на лезвия
пылающими магическими знаками причудливо сочетались с дробовиками
весьма приземлённого вида. Как и положено — смыкаются, едва я
сделал шаг к резным воротам.
— Ты ещё кто такой? — осведомляется Правый. Он помладше и глядит
скорее сочувственно.
— Адриан.
— И нахрена ты такой пришёл сюда, водяная крыса Адриан? —
насмешливо спрашивает Левый. Брезгливее, постарше, более
расслаблен. Если придётся прорывать силой — его нужно валить
первым.
— А вот это я намерен рассказать только Ильгорду, милсдарь. При
всём уважении к вам, добрые дружинники.
— Сомневаюсь, что он тебя примет. Видок у тебя такой, как будто
ты из тоннелей Темера вылез.
Выдавливаю понимающий смешок и достаю из кармана кольцо. Тот
самый золотой перстень, в котором нижняя герб Уаров наполовину
перекрыт глазковым агатом. Стражники реагируют странно.
Переглядывыаются, вытягиваются и слегка отшатываются назад, но это
не реакция страха. Скорее — презрения. И всё же к шоковым дубинкам
никто не тянулся. Наконец, выходит едва ли не самый молодой из них.
Оценивает взглядом. И, наконец, выдавливает: