Духовная амплитуда, как о ней дискутируют философы, имеет свои законы.
Но в своем, я бы сказал, великом равнодушии к происшедшему рядом с ним, Хайдеггер переплюнул всех немецких и мировых философов.
"Воля к власти как искусство".
В кратком предисловии Хайдеггер сетует на то, что в «написанном и напечатанном, к сожалению, утрачиваются преимущества устного изложения».
И вправду, не ощущается напряжения воли и даже некоторого экстаза на лицах студентов, завтрашних солдат, от учащающего дыхание пафоса в голосе герра профессора. Но зря он сокрушается: этот пафос устного изложения достаточно ощутим в тексте лекции, даже после того, как из него при редактировании были изъяты повторы, паузы и всяческие импровизации.
Окрылённость окружающей аудитории в дни, когда немецкие ястребы рушат Лондон, убивая женщин, детей и стариков, долетает до ушей студентов победоносным «Полётом валькирий» Рихарда Вагнера, именем героя оперы которого «Зигфрид» Гитлер назвал знаменитую линию германских укреплений.
Так искусство в Третьем Рейхе не просто марширует в ногу, а сплетается с искусством войны.
Первая глава книги так и озаглавлена «Воля к власти как искусство».
Эпиграф к книге Хайдеггер берет из Ницше:
«…Я нахожу жизнь… всё более таинственной: с того самого дня, когда сквозь меня прошла великая освободительница – мысль о том, что жизнь может быть экспериментом познающего». (Весёлая наука. Die froliche Wissenshaft. 1882).
Эксперимент этот вбрасывает людскую массу в трещину, которая ширится в бездну, эксперимент этот несет не высоты духа, а его ядовитую сущность.
Жизнь есть жизнь, а не эксперимент, который может завершиться взрывом смеси в колбе или реторте волевых изъявлений.
Одним из главных стержней, пронизывающих эту тысячу страниц, является разбор, отталкивание, но, главным образом, притяжение к книге Ницше «Воля к власти (“Der Wille zur Macht”) – во всяком случае, до возникновения подспудной, за текстом, тревоги, от ощущения, что всё приближается к полному краху.
«Для многих отвлеченное мышление – тягота, для меня же, в добрый час, – праздник и упоение», – столь же упоенно начинает цитировать Ницше лектор, разъясняя, что праздник этот Ницше «мыслит» в «ракурсе воли к власти».
В праздник входят: гордость, задор, развязность, насмешка над всякой серьезностью и порядочностью; божественное «да» самому себе, сказанное из животной полноты и совершенства…»