Носатый с удовольствием рассказал,
как они так уничтожили отряд в полсотни воинов. Правда, обращённые
упыри ещё вырезали целую деревню поблизости, но зато караван наутро
набрал там провизии и продолжил идти дальше.
Я усмехнулся. Тактика, старая, как
мир. Вот только очень заметная, и если восточный тракт
действительно такой оживлённый, то этот инцидент быстро дойдёт до
столицы. Придворные маги поймут, что творятся непонятные тёмные
дела, и начнётся тот этап, когда на борьбу с силами зла встанет
государство.
Ну, Мать-Бездна, как я и говорил –
последователи у тебя тут умом не отличаются.
– Смотрю, доволен, жёлтая изморозь?!
– с ненавистью прошипела колдунья, – Посмотрим, как ты будешь
рассказывать это царским ищейкам.
Носатый сразу же перестал улыбаться.
Я промолчал, решив пока не говорить Креоне, что не собираюсь
оставлять в живых этого свидетеля, пусть и ценного для царских
ищеек.
***
Креона с подругой, как и другие маги,
попали к работорговцам по пути к Моредару. Всё, как и планировал
Толстый.
Когда караван вставал лагерем
где-нибудь в лесу, на дороге оставалась одна товарная повозка с
парой охранников, с самыми добродушными рожами. Вроде как стоят
обычные купцы, да чинят колесо.
Если мимо кто проходил, то
здоровались, обменивались новостями, подсказывали дорогу. Так
подмечали подходящую жертву – могли и сразу скрутить, а могли чуть
отпустить, чтобы нагнать вечером, как Креону с подругой.
Ну, а барда просто заманили выпивкой.
Нашли его «квакающим» в таверне Камнелома, с сильнейшим похмельем,
пригласили спеть для уставших купцов, стоящих лагерем под городом.
Упомянули про целую толпу танцовщиц, которые соскучились по хорошей
музыке.
– Ослиный ты крик, это кто тут
«квакающий»?! – взвился Виол.
Носатый, который уже начал
догадываться, что его ждёт, даже не стал спорить. Он лишь бегал всё
время глазками, пытаясь поймать мой милостивый взгляд.
– Где вас в Солебреге ждал
заказчик?
– Не знаю, – надсмотрщик захныкал, –
Только Толстый знал.
– Ещё что-нибудь знаешь?
Тот посмотрел таким затравленным
взглядом, что я понял: больше он ничего и не знает. Сам он, как
оказалось, всего лишь наёмник, и вообще-вообще ни в чём не
виноват.
Дальше пошёл словесный понос…
И зовут его Луша, а значит,
«сладкий». И сынок его маленький ждёт в деревушке под столицей,
только он его не видел уже пять лет.