Окончательно ошарашив, гайрон приблизился ко мне и зачем-то
развернул к себе спиной. Я даже воспротивиться не успела, как по
коже вдоль позвоночника прошлось что-то гладкое и затрещала ткань
ойха́ла. Я с ужасом осознала, что он разрезал на мне одежду.
Когтем!
Гайрон взялся за края ткани и сорвал ойха́л с меня окончательно,
коротко поцеловал в плечо и срезал с меня целомудренное приютское
бельё.
— Ну же, Виола, бросайтесь в воду, иначе я буду вас
разглядывать, — дразняще сказал он. — А платье я подарю вам новое.
Это — совершенно ужасно и абсолютно вам не к лицу. Без него вы куда
красивее, поверьте.
Запутавшись в остатках ойхала и сандалиях, я едва не рухнула на
пол. Но в последний момент удержалась на ногах и сделала два шага к
тёмной воде. От дерзости гайрона и шока коленки задрожали, только в
последний момент я взяла себя в руки и макнула пальцы ноги в
бассейн. А то вдруг там кипяток, и вот они — долгожданные
пытки?
Вода была потрясающе тёплая. Не горячая, а именно такая, как
нужно для полного расслабления. Каска́рров[3] гайрон, чего он
добивается?!
Во мне смешались удивление, стыд, волнение, нежелание
открываться ему и жажда рассказать всё. Может, выдать ему хотя бы
часть информации? Все в приюте знали, что директриса ворует. Каждый
раз после поставки продуктов у ворот выстраивалась вереница телег.
Они забирали мясо, крупы, самые лучшие фрукты и овощи. Нам
оставляли лишь подгнившее, червивое, испорченное.
Воспитатели питались отдельно, а нас кормили помоями. И только
втайне можно было обменять информацию о чьих-то проделках, плане
сбежать или чём-то подобном на вкуснейшее свежее песочное печенье.
Я ненавидела это печенье и его великолепный вкус предательства.
Однажды я заложила Ритану. Пусть с этой заносчивой выскочкой мы
никогда не дружили, я всё равно пожалела о своём поступке. После
того как рассказала воспитательнице, что Рита́на принудила девочку
из младшей группы отдать свою порцию ужина, я почувствовала себя
такой же мерзкой, как сама Ритана.
Аливетта тогда отказалась от дарованного мне печенья и оттаскала
Ритану за волосы.
«Когда ты взяла это печенье, Ви, ты поддержала систему. Ты
согласилась с тем, что она правильная», — сказала Аля и отвернулась
от меня.
Больше я никогда так не делала, а с любой несправедливостью
боролась сама. Ритану тогда заперли в холодной комнате на много
часов, после чего она сильно заболела. Каждый раз глядя на её
покрытое лихорадочной испариной лицо, я чувствовала во рту привкус
этого печенья и ненавидела его.