– Чортовы дитя, гаспидовы внуки! Чо удумали, мрази кобилячи!
Разум в силу утек? Так идитя с богдойцами ратиться! Каты свинячи,
одно слово! Вы б еще с дитятками подрались! Позорище!
– Хорош! – попытался взять на глотку Ивашка… но куда там!
– Я те дам «хорош»! – Старик морщился от боли в руке, от чего
злость его удесятерялась. – Витязи плюгавые! Язык где ваш? Али
третья рука заместо него отросла?
– Да объясните уже! – разозлился в ответ Известь. – Почему
ясырники по лесу ходят? Кто упустил?
– Не упустил, а отпустил! – Ничипорка подскочил к атаману и
буквально вырвал у него веревку. – Отдай, Сашко! Отдай Гуньку! И
этих…
– Гуньку? – Дурной почувствовал, что отсутствовал в Темноводном
не десять дней, а полгода – и все тут успели сойти с ума.
– Сашко, он же мастер! Настоящий. Увидел, как я в кузне маюсь,
подсел и принялся перстами тыкать: энто, мол, так содей, энто –
этак.
Ничипорка враз потускнел.
– Как Корелу порубили… Я ж ничего не ведаю, атаман. Токма и
умею: мех качать да кувалдой бить. А Гунька – мастер. Ты бы видел,
что никанцы за седмицу содеяли!
– То верно – работяшши нехристи, – важно подтвердил Старик. – Не
то, что вы, шишиги!
Вот так. Покуда у Саньки не хватало времени выяснить подноготную
пленных китайцев, за него это сделали другие. Ши Гун, он же Гунька,
оказался не только пушкарем, но и кузнецом, сам втерся в доверие к
Ничипорке, собрал своих в артельку. А за седмицу из имеющегося
кирпича жители Поднебесной содеяли большую печь с высоченной
трубой… Ну, почти содеяли. И шли за глиной, чтобы доделать.
А тут бдительный Дурной со товарищи…
«Сегодня же! Сегодня же каждого опрошу!» – твердо пообещал себе
атаман… и не выполнил.
Потому что дома (еще в недостроенной избе) сразу был атакован.
Тонкими жадными руками, густыми черными волосами, томными влажными
губами (сам ведь научил!).
Ну, что… Сдался, конечно. Разве против такой армии устоять? Нет!
Боролся героически! До последнего! Со всей положенной страстью. Но
в итоге – сдался. И рухнул обессиленно на грудь победительницы.
А потом и впрямь битва случилась. Уже без метафор. Потому что
неосторожно обмолвился своей Чакилган, что надо ему как можно
скорее снова спускать дощаник на черную амурскую волну и плыть.
Теперь еще дальше и на еще больший срок.
– Но почему? – княжна села в постели, притянув волчье покрывало
к взволнованной груди. – Или тут тебе дел нету?