– А ну, наддай, браты!
Федор Иванович Пущин прилип к Кузнецу, что банный лист.
Приказной раз за разом (трижды!) норовил его услать в Якутск или на
Аргунь, а сын боярский снова оказывался при нем. Либо вдруг
изъявлял желание плыть, куда не велено. К морю, например. Но это
ладно. Странно? Да. Но неопасно. Зато вот прямо сейчас…
Прямо сейчас Кузнец изо всех сил выпихивает Пущина обратно в
Якутск. И выпнет. Да только Пущин вскоре вернется и заявит, что
даже до Урки не доехал. Мол, дауры его не пустили. Все бунтуют, на
русских нападают… Возможно. Только вот в чем дело: Пущин вернулся в
Кумарский острог с ясырями, то есть, пленниками. И где их взял –
толком не объяснил.
Так что… Что если всё было наоборот? Не дауры на Пущина напали,
а он на них! Там, в верховьях Амура, местные дауры русских уже года
три-четыре не видели. Разве что Зиновьев мимо проплывал.
Успокоились они после кровавого похода Хабарова, вернулись в
заброшенные городки и улусы. Снова подняли хозяйство. И Пущин со
своими людьми мимо этого спокойно проплыть не смог. Хочу чужое! Вот
и напал на дауров. Но те, видимо, настороже были – и лоча получили
в ответку.
«А меня-то за что?» – разобиделся Пущин и вернулся обратно к
Кузнецу. Жаловаться.
Логично выходит? Логично. И почему же это страшно? Да потому
что, вскоре, в этих местах и должен был объявиться «воровской полк»
Сорокина. Ехали бунтовщики на Амур за вольной сладкой жизнью – а
попали в разворошенный улей! Может, поэтому-то и не было никаких
известий про «воров»? Истребили их дауры с верховьев? А оставшихся
40 человек потом дючеры в устье Сунгари добьют.
– Наддай, браты!
…Они как раз волокли дощаник бечевой по Бурханке (до
Темноводного меньше полверсты осталось), как вдруг навстречу им
вырулили… шесть китайцев. Идут, деревянные лопаты на плечах, что-то
синхронно мяукают – видно, песню напевают. Казаки аж веревку
выронили.
– Этта что такое?! – Дурной заорал дурным голосом, выпучив
глаза.
Китайцы вмиг испугались и сиганули в кусты.
– Держи никанцев!
Ловля беглецов продолжалась почти час. По итогу схватили всех,
кого-то в сердцах помяли при ловле. Но повязали и гордо ввели
обратно в острог.
– Что творите, ироды! – это на вернувшихся казаков вдруг
накинулся Ничипорка.
Возможно, молодого коваля быстро заткнули бы, но рядом
сподобился оказаться Тимофей Старик. А этого и сотня не
упокоит.