– Эх, Панко, жидковаты титьки…
Договорить он не успел. Едва почувствовав на себе чужую руку,
Чакилган словно удар оглоблей получила. Закипела княжья кровь,
страх теперь не сковывал ее, а сил придавал. Пнула Киселя в колено
и рванула на тропу. Но два Петрухи – сибиряк да черкас – ее
удержали. Только у девушки, словно, зверь внутри проснулся. Еще раз
крепко лягнула Киселя, и тот выпустил, наконец, руку, а Панко
потерял равновесие и рухнул в листву.
Но уцепился за халат. Дернул – и повалил беглянку на тропу.
– Кисель! Казак ти чо али баба? Хватай тварину – и тикаемо!
Чакилган со слезами на лице вцепилась руками землю, ползла прочь
изо всех сил, пропахивая ногтями глинистую землю, но Панко держал
крепко.
– Духи, молю вас! – шептала она. – Не оставьте! Молю… только не
это… Сашика!
На этом слове голос ее вдруг внезапно прорезался… И лес ответил.
На тропе никого видно не было, но из-за кустов явственно раздалась…
песня.
– Ой, как ходил-то Дончак, ой, по иным землям,
По иным-то землям, ой, по Туречине.
Голос врал безбожно, но пел незримый исполнитель с душой.
Наконец, из-за поворота тропы ленивой походкой выбрался вороной
конёк, на котором восседал Митька Тютя.
– Он не год-то ходил, ой, да не два-три года, —
горланил казак, запрокинув голову в небеса. Ехал он вальяжно,
бросив повод и запрокинув левую ногу на луку седла.
Бросив взгляд на странную сцену впереди себя, Тютя на миг
сбился, но все-таки допел:
– Как ходил-то младец, ой, ровно тридцать лет, – потом
помолчал хмуро и добавил. – Поздорову тебе, Челганка-краса!
Перевел взгляд на поднимающихся на ноги Петрух.
– И вам, люди… добрые.
Почуяв свободу, княжна быстро вскочила на ноги и метнулась под
защиту всадника.
– Ты не домой ли шла? – спросил Тютя, при этом, не сводя
пристального взгляда с мрачных отряхивающихся лоча. Чакилган,
прижав руки к груди, только молча кивнула. Тютя вернул ногу в
стремя и протянул ей руку. – Ить давай подвезу?
В первый миг княжна в ужасе дернулась назад. Только представив,
как будет сидеть на коне, вплотную к мужчине… Но усилием воли
заставила себя остановиться. Это же Митька. Друг ее мужа, друг
Делгоро. Подала руку, ловко уперлась ножкой на носок его сапога и
взлетела на передок. Уселась боком. Тютя потянул повод, стараясь не
прижиматься к даурке, развернул коня… но не удержался и бросил
через плечо красным от досады Петрухам: