Чакилган очень надеялась, что это только «пока». Хотя, безумно
боялась, что тело ее проклято окончательно и навсегда.
Заглушая боль, девушка заговорила, чтобы сменить тему.
– Ты говоришь: какая-то кабарга. Потому что ты видишь только
кабаргу. И я тоже. А может быть, это и есть самое главное? Просто
мы не видим… не так видим. А Сашика – видит верно. Я помню, каким
увидела его у злого Хабары: глупым, ничего не умеющим, ничего не
понимающим. Потом он приехал свататься ко мне – уже вольным
батаром, со своим домом. Теперь я стала женой большого вождя, под
рукой которого ходят и лоча, и воины многих наших родов. Онгоры
помогают ему побеждать богдойцев. Как думаешь, стоит ли довериться
такому человеку?
Аратан тогда ничего не смог возразить. Но уже через несколько
дней Чакилган сама перестала верить своим словам.
Потому что в Темноводный пришел князь из земли Белого Царя –
Федор Пушчи.
– Ой, сэрдэнько мое! – голос был высокий, а слова – будто
краденые. – Панко, ты тока глянь!
– Ах, очи изжарила! – включился в мерзкую игру второй. – Шо за
краля!
Чакилган возвращалась из даурского выселка, где теперь проводила
всё больше времени, когда мужа не было рядом. На этой-то нахоженной
тропе к ней и подошли внезапно эти двое. Кажется, они ее поджидали.
Девушка легко скользнула вправо, затем – по поваленной черной
березе, чтобы их обойти, да не вышло.
– Куды стрипанула? Кисель, держи дивчину! Ну, краля, давай
перемолвимся!
За полу халата ее сдернули вниз. Казаки тут же притиснулись к
ней с двух сторон.
– Мочи нет, кака ладна девка, – засопел с гадкой улыбочкой тот,
которого звали Кисель. – Да, Петруха?
– Да, Петруха, – заржал Панко. – Хочь, и даурка. Даурей
нэнавиджу, усем кровя пускал бы. А енту кралю… Ужо облобызал
бы.
У Чакилган от страха пропал голос. Все прежние ужасы, все
страшные воспоминания вспыхнули у нее перед глазами. Горло сдавило,
не было сил ни закричать, ни позвать на помощь.
– Не смей… – сипло выдавила она из себя. – Я жена атамана…
Сашики.
– Тю! – лоча испуганно округлил глаза, схватился за щеки, но тут
же глумливо расхохотался. – Дурнова баба? Ой, спужалися!
– Ты б, чухонка, нас не раззадоривала, – уже более зло вставил
Кисель. – К твоему муженьку и то счет немалый мается…
Этот Петруха тут же притиснулся к княжне и ухватил ее. Не бродя
долго руками, сразу наложил руку на небольшой выступ одежды.