– А что такое? – спросил он.
– Ох, горе, горе, горе, – запричитала старица.
Девушка изменилась в лице. Улыбка исчезла с её губ.
– Бабушка не раз говорила, что всё начнётся, когда храм
светлоликого бога будет объят огнём.
– А что должно начаться? – переспросил Альберт.
– Сомнений всё меньше, – старушка опустила голову. – Грядёт
чёрный век. Век зла и отчаянья. Век великой скорби, какой не было
от начала мира и доныне.
Алхимик криво улыбнулся и сказал:
– Вы, не обижайте, но сколько живу, постоянно слышу, что вот
настало тёмное время и всех ждёт горе да погибель, а потом проходит
год-другой и слышу почти тоже самое уже от другого «пророка». В
нашем мире постоянно что-то происходит – болезни, войны, голод. Но
как жили, так и живём.
– Зря вы так, зря. Бабушка взаправду будущее видит. И если
сказала, значит будет. К нам даже король бывает захаживает, а
охотники и церковь нас не трогают. И то, что вы придёте, бабушка
тоже знала. Ну не именно вы, а трое мужчин.
Альберт прищурил глаз.
– Бабуль, а вас случайно не Красиммирой звать? – спросил он
после недолгого раздумья.
Старушка тихонько кивнула.
– Холера… Ребят, если кратко, то перед нами знаменитая на весь
город прорицательница. Слухи разные ходят, но все как один говорят
– бабка Красиммира видит будущее.
Алхимик шагнул к столу. Одной рукой оперся об него, а ладонью
другой прикрыл лицо.
– Сказочные артефакты, боги, пророчества… А дальше то что?
– Прорицательница, – вдруг серьёзно сказал Кайг. – Расскажи всё,
что видишь про троицу из твоих снов.
Красиммира пару раз причмокнула и начала говорить:
– Я вижу обрывочные картины событий. Не знаю, как скоро они
произойдут и произойдут ли. Ведь будущее создают наши поступки.
Вижу, как земля напитывается кровью всюду, куда ступают их ноги.
Вижу, как они что-то отчаянно ищут, а свет и тьма идут за ними по
пятам. Потом вижу выжженную равнину. Страшное зрелище. Как будто
смерть перешла её. А в конце всех видений, я неизменно вижу, как
над миром нависло Чёрное Солнце, что тянет к земле свои извилистые
лучи. А из него… из него, как из норы, выходит он. Человек с
пепельной кожей и волосами цвета утренней звезды. В этот самый миг,
в зените затмения, и начинается эпоха безумия.
От давящей тишины спасал лишь стрекот кузнечиков.
– Это очень уж похоже на Нуадхатову Ночь из священных текстов, –
произнёс Альберт с ноткой сомнения.