– Ты меня
слышал? – нахмурил он брови. – Делай, как велено. А если вздумаешь
надуть нас, то не скоро вернёшься к своему ремеслу.
– Да вы
что! У меня и в мыслях не было. Да побить меня камнями если
лгу.
– Ну-ну… –
недоверчиво протянул Эйсон. – В любом случае, я тебя предупредил.
Постарайся, чтобы к утру всё было готово.
– Может,
что-то ещё?
– Да. Где
бы нам взять масла?
6
Уже много
лет во сне Эйсону представлялось, как он погружается в неведомую
пропасть, бездну, наполненную странным сумрачным светом и привычным
приглушенным рёвом, представляющим собой ужасную смесь визжащих
голосов. Стремительно падая куда-то вниз и слыша этот
неослабевающий рёв, достигающий такой силы, которую уже невозможно
выдержать, он желал поскорее погрузиться в более глубокое и
страшное забвение, лишь бы не слышать этого.
Наконец,
дождавшись завершения этого бесконечного погружения, он оказывался
там, на площади. В тот роковой день. Поначалу Эйсон видел лишь
огонь и нечёткие образы, но уже вскоре картина становилась яснее.
Ликующая толпа стояла перед помостом, в центре которого возвышался
столб, объятый пламенем. С каждым мгновением Эйсон всё лучше видел
и слышал, как невинная душа, привязанная к этому самому столбу,
дёргалась и кричала от боли. Возбуждённая толпа, невзирая на
ужасающие вопли несчастной девушки, требовала ещё. Ни наяву, ни
даже в своих грёзах Эйсон ничего не мог поделать, лишь беспомощно
наблюдать, как его любимая сгорает в пламени костра. Как только
чувство вины и неутолимой ненависти начинали заполнять его разум,
он вновь погружался в сумрачную бездну.
Но это
погружение было уже не столь продолжительным. Беспредельные
скрежещущие пропасти мелькали короткой вспышкой, после которой он
оказывался в новом месте. Перед ним простиралась бескрайняя водная
гладь. Он будто стоял в центре одного из великих морей, но не
тонул. Вода, едва скрывавшая его щиколотки, была чёрной, как и небо
над головой. Эйсон видел горизонт, но не понимал, как это возможно,
ведь на небе не было ни единой звезды. Все его сны сопровождались
отдалённым скрежетом и рёвом, но только посреди этой водной глади
он оказывался в абсолютной тишине. Всё вокруг несло в себе какую-то
невыразимую угрозу, скрытый ужас; стоило Эйсону почувствовать, что
за ним словно кто-то наблюдает, как он немедленно просыпался, будто
от толчка.