Шаги послышались спустя несколько минут. Роберт вмиг представил,
как его будут резать: неспешно, заживо, и на белом глянце безликих
скафандров не будет ничего, кроме его собственного отражения.
– Не... шевелись... Только... не шевелись... – откуда-то из-за
головы хрипел и булькал абориген.
Шаги приближались. Роберт ощутил холод по спине – встречи не
избежать. Вездесущие контейнеры и полумрак укрывали не так хорошо,
а вышедшие в коридор соискатели были уже совсем рядом. Но они,
слава предкам, оказались не вооружены.
Аборигена будто подменили. Он прыгнул одному на спину ловко и
быстро, Роберт едва успел вскочить. Изящное тело содрогнулось,
чужак всплеснул руками и повалился навзничь, придавив собой
цепкого, как клещ, парня. Роберт схватил один из контейнеров и что
было сил саданул второго белотелого по вытянутой к затылку
голове.
Клёкот заполнил малахитовый коридор, и Роберту померещилась
быстрая победа. Преждевременно.
Раскрытая ладонь угодила в лицо наотмашь; мелькнула мысль, что
хорошо бы то полетели искорки, а не зубы... Якута отшвырнуло к
противоположной стене, он налетел на такой же контейнер и встать не
успел.
Чужак навис белой точёной смертью. Длинные пальцы сомкнулись на
шее Роберта, и он с ужасом осознал, что ничего не может –
противника просто не достать! В панике он зашарил руками по полу и
в ту же секунду поранился чем-то острым. Без раздумий схватил это и
с силой ударил белотелого в локоть.
Трескучий вопль оборвался едва народившись. На спине раненого
Робертом чужака возник окровавленный абориген - двумя короткими
тычками он затолкал клёкот тому обратно в горло. Яйцо, которым он
бил, оставляло «неоновый» росчерк во мраке коридора.
Стало тихо. В коридоре теперь слышалось только хриплое,
булькающие дыхание аборигена. Соискатели лежали неподвижно, головы
их выглядели так, словно по ним проехался разведывательный вездеход
«Мальчик».
В руке что-то больно кололось и дрожало. Роберт глянул на
собственное оружие и испуганно отшвырнул. Это был игольчатый
кристалл! Точно такой же, какой таял в белоснежной комнате,
превращаясь в туман с его, Роберта, лицом!
– Держи...
Абориген еле как разжал себе пальцы, чтобы высвободить яйцо.
Кожа под ним потемнела, истончилась и пошла глубокими трещинами, из
которых почему-то не сочилась кровь.