Что он мог, этот абориген?..
Наверное, многое. Воскресал же как-то...
Воскресал. От этой мысли холодели пальцы. Как это возможно? Это
же попросту нереально...
Казалось, абориген и не ждал ответа прямо сейчас. Он улёгся на
дно колбы, отвернулся и мерно задышал. Будто плевать ему было на
всех белотелых. Что они могли сделать ему? Ведь он...
Бессмертный.
Роберт провалился в трясину раздумий. Абориген предлагал выбор.
Опять. Но... почему? Почему он просто не берёт то, что ему нужно?
Ведь он даже физически сильней, проверено. Что такого у него,
Роберта, есть?
Он прислонился большой головой к невидимому прохладному стеклу.
В соседней колбе лежала Вика – беззащитная, хрупкая, верящая в
него...
Роберт споткнулся на полу-мысли. Приподнялся, не веря глазам, а
потом и вовсе встал. То, что он разглядел поставило жирную точку в
раздумьях и сомненьях. Они примут предложение аборигена.
У забывшейся болезненным сном девушки по локоть не было левой
руки...
– Внутреннее кровоизлияние, гематома в брюшной, часть печени
подвержена некрозу. Я назвала всего три причины, по которым нужно
сначала провести операцию, – Рената выглядела грозно, точно
Родина-Мать перед июльской бурей.
– Гарантии? – спросил Роман.
– Что Леонид Львович выживет? Их нет. Если бы не реаниматор и
своевременная помощь, он бы уже умер. Наверняка.
– О том и речь. Вот тебе две чаши, – командир расставил руки. –
На одной мы: ты, я, Трипольский, Буров, Иванов и, хочется верить,
Роберт с Викторией. Наш шанс вернуться.
– С чего ты вообще…
– Не перебивай, пожалуйста. На второй чаше – Ганич. Скажи
теперь, ты готова пожертвовать нами ради более высокого шанса
спасти этому двуликому жизнь?
– Не суди по…
– Ответь, пожалуйста, Ренат. Прямо – готова?
Она молча сомкнула над головой «замок» из пальцев, уставившись в
стол. Стены кают-компании давили.
– То-то же.
– Хорошо. Будь по-твоему… Когда?
– Приступай к подготовке прямо сейчас. Обо всём, что
потребуется, говори.
– Я не знаю, что мне может потребоваться. Я раньше этого не
делала…
– Все мы раньше чего-то не делали. У нас получится. И я буду
рядом.
Командир почти верил в сказанное. Почти. Но тот мизер сомнения,
очень крепкий и оттого опасный, как алмазная крошка в часовом
механизме, нельзя выставлять напоказ. Ни в коем случае. Роман
просто права не имеет говорить иначе. Пусть даже слова его были
чуточку... неправдой. «У нас получится».