Тринн не сомкнула челюстей, однако из
её глотки вырвался такой громовой рёв, что его мог бы услышать даже
глухой. Дилля этот сумасшедший рёв привёл в чувство – он со стоном
попытался подняться, но ноги его не держали. Да и где они, ноги-то?
Нижняя половина тела онемела, и он её совсем не чувствовал. Дилль
попытался схватиться за что-нибудь, но вдруг понял, что не ощущает
не только ног, но и рук. Мозг давал команду пальцам, но ответа от
них не получал. Так бывает, когда рука онемеет: вроде бы она
шевелится и слушается, её видно, но при этом рука словно чужая. И
тут Дилль понял, что это сравнение неполное, потому что теперь он
не только ничего не ощущал, но и перестал видеть. Исчезло всё:
руки, ноги, даже огромные молочно-серые драконьи зубы – зрение
полностью отказало ему, как отказало раньше чувство осязания.
"Всё, теперь мне точно конец. Должно
быть, я себе шею сломал при падении, и теперь драконица попросту
меня проглотит – выбраться-то я не могу. Что ж, по крайней мере,
боли при этом я не почувствую".
Тринн издала новый рёв, но теперь
Дилль его слышал словно издалека, и с каждым мгновением звук этот
становился всё тише и тише, пока совсем не исчез. С философским
спокойствием Дилль отметил, что у него пропал и слух.
"Похоже, умираю. Вот оно, значит, как происходит. Похоже, сейчас
я узнаю, есть ли жизнь после смерти."
*****
Вокруг царила перламутровая тьма,
наполненная мириадами малиновых искорок. Искры не стояли на месте:
удалялись и приближались, кружились в хороводах, сталкивались и
разбегались в стороны. Те, что приближались к Диллю, увеличивались
в размерах, превращаясь в косматые огненные сполохи, а затем
беззвучно лопались. Огненные сполохи появлялись и исчезали так
быстро, что Дилль не мог уследить за ними – только яркие вспышки
оставляли бело-оранжевые круги, плавно тающие в скользко-фиолетовой
мгле. Откуда-то накатила тёмно-зелёная волна, пытаясь проглотить
рой живых огоньков, но взорвалась клочьями заплесневелого тумана,
оставив после себя неприятный тухло-мятный запах. Где-то на пределе
ощущений возникла чёрная воронка, вбирающая в себя малиновые искры
и ошмётки вонючей волны – воронка была громко-шершавой.
Дилль понял, что сходит с ума. Все
чувства, доступные человеку, перепутались: он не понимал где в этой
перламутрово-фиолетовой мгле верх и низ, почему здесь звук пахнет
мятной тиной и отчего калейдоскоп разноцветных искр такой
прохладно-скользкий. При всём при этом, он по-прежнему не
чувствовал своего тела.