Герон отхлебнул из бутылки и передал
её Диллю. Дилль в силу своего далеко не мощного телосложения уже
чувствовал себя вполне "нагрузившимся" и не хотел свалиться посреди
интересного рассказа монаха, а потому сразу же переадресовал
посудину Гунвальду. Каршарец высосал содержимое бутылки так
небрежно, словно это было не эштигерское пятнадцатилетней выдержки,
а бурда из бочки "дядюшки Бру", потом рыгнул с довольным видом,
нюхнул кусок колбаски и приготовился слушать дальше Герона. Монах,
убедившись, что все слушатели снова в сборе, продолжил:
– Ну вот, откомандировали меня, как
лучшего топорника, на ежегодные армейские соревнования, что
проводятся в Тирогисе в начале лета. Приехал я сюда уже вечером,
пока ругался со стражей на воротах, что меня пускать не хотела, уже
совсем стемнело. До того я в столице ни разу не был, поэтому дорогу
к арсенальной гостинице у прохожих спрашивал. Ну и в одном из
закоулков нарвался на Ликса и его дружков аристократов. Хотел
спросить, куда мне ехать, а эти мерзавцы взяли и пристрелили из
арбалета моего коня. Просто так, для развлечения. Ещё они хотели
заставить меня грязь есть, обещая в награду аж целый золотой. –
Герон хмыкнул. – В общем, дело кончилось тем, что в Кожевенном
переулке остались пять трупов. Наутро, конечно, королевские
дознаватели быстро нашли меня, и вместо армейских состязаний я
угодил в тюрьму. За убийство дворян из кланов Высокорожденных мне
полагалась смертная казнь, но на моё счастье в тот день тюрьму
посетил с обходом преподобный Гнесий – если кто не знает – это
патриарх. Услышав мою историю, Гнесий проворчал, что графу Ликсу
давно надо было башку отчекрыжить, и предложил мне своё
покровительство. Само собой, я согласился.
– И стал монахом? – это было
очевидно, но вопрос у Дилля вырвался сам собой.
– И стал монахом, – Герон просто
подтвердил сей факт, а не стал прохаживаться насчёт умственных
способностей Дилля. – Родня убитых жаждала моей крови, и только
постриг в монахи мог меня спасти от их мести – за убийство монаха
полагается пожизненное проклятье, а с церковными проклятьями, сами
знаете, никто связываться не хочет. Меня сослали в монастырь в
Верхний Станигель с наказом минимум пять лет носа оттуда не
высовывать, а к Тирогису запретили приближаться ближе, чем на сто
лиг – только по высочайшему на то разрешению. Гунвальд, имей
совесть!