Ещё достаточно много времени Муайто
провёл в засаде. Даже ноги затекли от долгого сидения. Несомненно,
если кто сюда и направлялся, уже давно бы добрался, хоть как-то
выдав себя. Похоже, никто не заметил призывного пламени костра, а
значит, и присутствия в горах орка. Можно идти устраиваться на
ночлег, чтоб хоть немного отдохнуть.
Силы ему завтра ещё понадобятся, а
чутко по-волчьи спать в пол-уха Муайто умел. Не должен совсем уж
опасность проморгать.
Вот только никакой сон, пусть даже
самый поверхностный и самый чуткий, не хотел приходить на помощь
уставшему орку. Хотя в обычной жизни, стоило Муайто чуть
перекусить, как глаза сами начинали слипаться даже посреди белого
дня. Он потому и обедать не любил, дабы сонливая леность делам
дневным не препятствовала. С утра чего заглотил и весь день, как
рогач по степи — на ногах и вприпрыжку. И лишь на ночь можно
позволить себе пузо до отказа набить да спать завалиться.
А тут вроде и поел, но сна ни в одном
глазу. Только и остаётся, лёжа на ветках, в звёздное небо пялиться
да стараться о подлой смерти Туаковой дочки не думать.
Когда Муайто учился, шаманы говорили,
что каждая звезда — это такое же светило, как и то, что и над их
миром висит, свет, тепло и жизнь даруя. Шаманам, конечно, виднее,
но Муайто больше нравилось слова отца вспоминать, когда тот сажал
его, ещё совсем малька, на колени да рассказывал, что огни над
головой — это яркие духи предков, с честью в боях погибших. Мол,
доблесть и отвага позволили им миновать Туманные Пределы и
вознестись над миром, чтоб за потомками приглядывать да о себе
напоминать.
И когда отец из похода дальнего не
вернулся, Муайто чуть не каждую ночь перед сном в тёмное небо
всматривался. Всё надеялся угадать, в какой из этих мерцающих
огоньков отец превратился. Так и засыпал порою, на звёзды глядючи.
Один раз по осени даже знатно застудился, насилу его потом
выходили. Ох и болел же он! Только и помнил сильный жар, от
которого всё тело ломило, да ласковые руки матери, дни и ночи тогда
возле Муайто просиживающей.
У Триски руки тоже ласковые. Но
только от материнских прикосновений Муайто всегда казалось, что
душа и тело его словно размякают, наполняясь привносимыми нежностью
и покоем.
Руки же Триски, хоть и лаская, покоя
лишали напрочь, лишь тревожа да возбуждая. Ещё и так, что порою
казалось, если не сам Муайто, то зачинатель его точно лопнет от
напряжения и переполняющего его желания. И даже если не наяву такие
ласки происходили, а во сне, у парня всё взбухало и каменело. Хоть
не поднимайся с постели поутру, чтоб не смешить окружающих
воспрянувшим естеством.