Группа стремительно сокращалась, а наблюдая за теми, кто
поступил раньше, Дэвид приходил к мысли, что будет здорово, если к
пятому курсу их останется больше десятка. В конце первого
полугодия, мужественно вытерпев все и уже готовясь к формальному
посвящению в члены Обители, ушло еще четверо. До посвящения они еще
могли это сделать без опасений за свою жизнь.
Не смотря на тотальное отсутствие свободного времени, во время
первого полугодия ученики успели перезнакомиться и более-менее друг
друга узнать. Хотя долгие разговоры за жизнь запрещались Уставом
монастыря, реплик и коротких диалогов за шесть месяцев накопилось
достаточно, чтобы понять, кто находится рядом с тобой. Примерно
треть оставшихся происходила из аристократических семей метрополии
— за редкими исключениями, семей бедных, неблагополучных или уже
вовсе несуществующих — хотя, впрочем, они еще имели шанс
возродиться в том случае, если последний представитель семьи
останется в живых к концу обучения в Обители и успешно сдаст
выпускной экзамен. Треть — из горожан, еще треть — из иммигрантов,
которые либо изначально имели высокий Дар, либо, подобно Дэвиду,
сумели, попав в метрополию, каким-то образом перевести свои
природные способности на качественно новый уровень. В отличии от
Академии, здесь не было неформального деления учащихся на «золотую
молодежь», середнячков-горожан и презренных чужаков, жаждущих
подобрать хотя бы крохи тех даров, которые сыпятся на избранных из
чудесного рога изобилия. В Обители все были равны, чему
способствовали как условия приема (тех, чей Дар был ниже
определенного уровня, заворачивали сразу), так и жесткий режим,
оставлявший ученикам очень мало времени для общения друг с другом,
и, следовательно — мало времени для выяснения собственной
внутренней иерархии.
Нельзя сказать, что Дэвид и Эдвин сдружились за этот период — уж
слишком разными они были, да и общались друг с другом не чаще, чем
с остальными учениками, но они имели знакомство еще до того, как
попали в Обитель, и это как будто бы создавало некие узы между
ними, выделяло каждого из них для другого из нескольких десятков
человек, с которыми они перезнакомились в монастыре. По молчаливому
соглашению о совместной учебе в Академии они никому не рассказывали
— учитывая параноидальный настрой мастеров, жаждущих сохранить
тайны Обители нераскрытыми для внешнего мира, их знакомство могло
привлечь к себе ненужное внимание, а этого не желал ни один, ни
другой.