Время шло, каждый день был заполнен до предела — усвоение все
нового и нового материала, бесконечные тренировки, ежедневные
открытия в арайделинге Света — никакой возможности остановиться,
задуматься, побездельничать, помечтать, всласть поразмышлять на
свободную тему — и Дэвид вдруг заметил, что вспоминает Идэль все
реже и реже. Жизнь затягивала его, память об убитой жене потихоньку
тускнела. Это показалось ему глубоко неправильным, словно он
совершает какое-то предательство, идет по самому легкому пути. Он
не хотел думать о ней, потому что это было слишком больно. Когда во
время уроков его тело, ум или гэемон находились в предельном
напряжении, сердце отдыхало. Текущая деятельность поглощала все
внимание, не оставляя возможности заглянуть в себя — туда, где со
дня свадьбы жила только боль. Но теперь все, кажется,
успокаивалось, и когда он понял это, то возненавидел себя. Выходило
так, будто бы Леди Марионель права: все проходит, и это пройдет.
Животное тоскует, потеряв подругу, но подожди немного, милый Дэвид,
ты успокоишься и найдешь себе кого-нибудь еще. В весенний сезон,
когда тебе захочется искать. Ты, конечно, будешь думать, что у тебя
все по-особенному, что это Любовь, при том Любовь с большой буквы —
о, у тебя будет еще немало возможностей обмануть себя! Вы,
человечки, такие забавные — придаете собственным иллюзиям, в основе
которых лежат обыкновенные половые инстинкты такое
сверхъестественное значение, возводите их на пьедестал,
поклоняетесь им, считаете очень красивым и благородным отдать жизнь
за любовь — хотя даже ваших скудных умишек могло бы хватить на то,
чтобы понять: все это самообман, вещи, которые вы сегодня почитаете
чрезвычайно важными, завтра сменятся еще более важными, а
сегодняшние уйдут в никуда, будут преданы полному забвению… Так
говорила воображаемая Марионель, и Дэвид, представлявший ее, может
быть, чуть более циничной, чем она была на самом деле, чувствовал,
как в нем поднимается…нет, не гнев — о подобных эмоциях он уже
почти забыл за время обучения и должен быть забыть окончательно к
выпускному экзамену… поднималось какое-то тотальное неприятие того
мира, который рисовала Говорящая-с-Мертвыми. Ее мир был ужасен, в
нем не было ничего высокого и чистого, она же не только свыклась с
ним, но и сама поддерживала его порядки и законы, в которых
искажено, испорчено было все, от и до — и сердцевина, и внешняя
форма. Неудивительно, что она так говорила — ведь она из числа тех
«мировластителей», о которых регулярно вспоминали и Рийок, и
Тиклин. А ведь когда-то он хорошо относился к ней, думал даже, что
она ему поможет. Дурачок. Она погладила его по шерстке, сказала
пару теплых слов тогда, в Долине Теней, когда они искали Ролега кен
Апрея, и он попался на крючок. Поразительно, как легко Обладающие
могут управлять людьми, если им надо, располагать к себе, если того
желают. Рано или поздно ему придется выбирать, кого из них убить
для того, чтобы сдать экзамен и показать, что вся их власть, внешне
такая великая и грозная, на деле — ничто: иссохшее дерево, пустое
внутри. Дэвиду понравился этот образ: да, они, Силы мира — это
дерево, не желающее давать плода, а братство Небесной Обители —
наточенный топор у его корней. Может быть, в качестве жертвы
выбрать Марионель, эту