Умнее всех была Эльфиания — остроухи
из своего чопорного Парижу спешили предложить на всеобщем собрании,
что человечество столкнулось с новой угрозой и должно сплотиться
перед ее лицом. Закончить вражду во время кризиса и...
Умнее-то они, конечно же, были, спору
нет, вот только вся эта политическая шушера мало чем от нашей
аристократии отличалась. Они не желали победить вместе, они жаждали
нагреть руки даже на этом конфликте.
А после них — хоть потоп!
Турция, если верить строкам, была
непреклонна и готовила войска для полномасштабного вторжения.
Реваншизм горел в глазах запечатленного на фото султана — желание
воздать за прошлые поражения было написано едва ли не на его
лице.
У кофе оказался мерзкий, почти
резиновый вкус — ну да, с тем-то, что творится сейчас по всей
стране, особо не пошикуешь...
Про чертей не писали ничего — то ли
попросту боялись лишний раз даже на страницах газеты поминать
кривохвостых, то ли вдруг поселившаяся повсюду обреченность была
видна прямо из окна.
Я смотрел на дверь, ожидая допроса.
Интересно, кто это будет сегодня? Знакомые все лица или кто-то
новенький?
В конце концов, не веселья же ради
меня сюда притащили. Знать бы еще только, чего же они конкретно
добиваются? Что хотят узнать? Я провел здесь немало времени, и
начинало казаться, что они сами толком не знают.
Временами я ловил на их лицах скупое
недовольство — инквизатории не желали тратить время на лишние
разговоры. Засидевшиеся в библиотеках, они давно жили в ожидании
бури.
И, наконец, она свершилась. Стоит ли
говорить, что они оказались к ней чудовищно не готовы? Что
реальность оказалась жестче чем то, к чему их готовили?
Уверен, это же можно было сказать и
про кадетов с выпускниками офицерского корпуса — в конце концов,
как можно ждать того, что против тебя взбунтуются твои же боевые
машины и вчерашние торшеры?
А вот поди ж ты.
Я начал клевать носом буквально за
минуту до того, как услышал чужие шаги за дверью. Встрепенулся,
сгоняя с себя объятия Морфея, потер лицо ладонями. Когда дверь
заскрипела, я был почти в порядке.
Поначалу почудилось, будто я в самом
деле уснул. Часто заморгав, силился прогнать наваждение, но
помогало мало.
Наваждение рядилось в скупое,
грубовато пошитое мужское пальто. Годы не пощадили одежку, частые
стирки истрепали рукава и воротник по краям.