– Вставай, вставай быстро! – зарычал Каурай, пока Богдан
извивался на земле, силясь подняться.
К нему поспешил перепуганный Гриш. Он подхватил парня под локоть
и попытался оттащить от чудища как можно дальше – туда, где
отчаянно бесновалась Красотка, единственный путь к спасению.
Умертвие бросило бесплодные попытки отодраться от дерева и, изрыгая
из себя остатки внутренностей, заревело на всю округу.
Ей ответил еще десяток ревущих глоток.
– Уезжайте, уезжайте, чума вас побери! – кричал Каурай,
отбрасывая бесполезный арбалет, и хватаясь за штыки. Но тут зов
твари подхватили сотни ее сородичей, и во мгновение ока вся роща
обернулась кромешным адом, заполненным множеством блестающих
огней.
Богдан сидел в седле и пытался помочь Гришу вскарабкаться
следом, но стреноженная кобыла не могла сделать и шагу. Чудовищный
рык приближался, заставляя бедное животное отчаянно брыкаться и
зубами рвать путы на ногах, мешающие ей спасти свою лошадиную
жизнь. Пришлось Гришу скатываться на землю и, рискуя получить удар
копытом, рубить веревки лопатой.
– А как же ты?! – тонким голосом заверещал он, когда лошадь
освободилась.
Каурай сорвал повязку и посмотрел ему прямо в глаза. Сердце
мальчика учащенно отбивало дробь, но когда Игриша взгляд столкнулся
с правым глазом Каурая, оно на мгновение пропустило один удар и
подпрыгнуло. Каурай ясно видел бледное, вытянувшееся лицо Игриша,
залитое бледно-голубым сиянием. Мысль о том, чтобы пнуть мальчонку
в лапы умертвий, бытовала в его голове лишь мгновение. Он отбросил
ее.
Прикусив язык, Игриш взгромоздился на спину Красотке, и та,
взрыхляя травянистую землю, бросилась прочь.
Одноглазому оставалось лишь надеяться, что сослепу они не
врежутся в дерево. Неважно. Это уже их беда, и жизни обоих только в
их руках. Он сделал все, что мог. Как обычно. А сейчас пришло время
взяться за штыки.
Горячий Щелкун висел у Каурая на поясе, пробивал мрак рубинами
пылающих глаз и выхватывал из темноты то одну, то другую оскаленную
морду. Посеребренные лезвия штыков обливались гнилой кровью,
закапывались во внутренности, рвали умертвий на части, разрезали
плоть как масло. Твари не сдавались – водили вокруг смертельный
хоровод, рычали на все голоса и пытались достать упрямого человечка
когтями. Каурай укладывал их одного за другим, но на месте одной
безумной твари неизменно вырастали две новых.