Путь Каурая уже устилал ворох отрубленных конечностей, вспоротых
животов и отсеченных голов, когда верхом на метле появилась она.
Мягко и плавно сошла с неба, словно спускалась по ступеням босыми
ногами. Легкая и грациозная, лепесток на спокойном ветру. Из одежды
на ней была только остроконечная широкополая шляпа.
Щелкун присвистнул и довольно защелкал челюстями:
Вот эту плоть я с удовльствием вкушу. Ради такого стоило
поголодать месяцок!
– Зверь… – разошлись черные губы ведьмы, приветствуя
одноглазого. – Безумный, безумный, безумный зверь. Почему ты не
можешь просто пропустить один удар и закрыть глаза? Эта жалкая
комедия закончится очень быстро. Я обещаю. Они не будут мучить
тебя, если я не прикажу.
Каурай угрюмо поднял глаза и швырнул штык, целясь в сердце.
Знал, что промахнется, но не мог не попробовать.
– Отойди, одноглазый, – наклонила голову ведьма, усевшись на
плечи двух умертвий, словно на два стула. Метлу она положила себе
на плечи. – Не мешай. Ты только оттягиваешь неизбежное.
– Как обычно, – выдохнул Каурай, пятясь в сторону могилы,
усыпанной цветами. Земля гудела под его ногами. Приближалась
орда.
– Эта несчастная душонка того не стоит. Она уже нарушила ваш
треклятый Договор.
– Это не тебе решать, ведьма… – пробурчал одноглазый,
всматриваясь в морды чудовищ, которые обступали его цепь за
цепью.
– Прошу, зови меня Варва, – сладко потянулась ведьма, которую
умертвия бережно поддерживали с четырех сторон, словно она была их
богиней.
Человеческого в них осталось немного, но не признать под слоем
тины и грязи вчерашних крестьян было невозможно. За остатки одежды
держались твари поменьше, пыря в Каурая безжизненные глаза, скаля
молочные зубы. Или пытаясь скалить то, что больше никогда не
вырастет.
– Напрасно рискуешь, опричник, – закатила глаза ведьма. – Эта
девушка уже сделала свой выбор. К чему это геройство? Уже слишком
поздно – ритуал завершен. Теперь все окрестные болота свободны от
тех, кто столетиями лежал на дне. Скоро здесь будут сотни умертвий,
и они поднимут еще тысячи, которыми устилает себе путь армия
Крустника.
– Зачем? – спросил Каурай. – Их вал накроет половину Пхеи. Они
пожрут тут все, не пожалеют даже тех, кто долгие годы верно служил
вам. Неужели вы настолько безумны?
– Люди Хлебны решили свою судьбу, – покачала головой Варва и
погладила макушки двух умертвий, которые служили ей троном. –
Предпочли стать острием копья, направленного чудовищу прямо в
сердце. И не тебе винить их в этом. Это меньшее из зол, по
сравнению с тем горем, что несет с собой Крустник.