– Приказали привести. Приказ есть приказ.
– Сюда?!
– А куда еще? Давай-давай, он ждать не любит.
Рында задумчиво почесал кольчужной перчаткой подбородок, хмыкнул
и скрылся за пологом. Довольно быстро вернулся с лысым мужчиной в
бригантине с латными наплечниками. На его лице не было ни следа
пудры – глубоко посаженные, жестокие глаза и длинная козлиная
бородка показались Игришу смутно знакомыми.
– Деревенщина сказал эти, – кивнул на Игриша с Богданом их
провожатый и уступил место лысому. Тот наградил обоих презрительным
взглядом, как если бы ему приходилось разговаривать с парочкой
гусаков. Сердце в груди Игриша выделывало замысловатые кульбиты. От
подступившей тошноты внезапно захотелось сложиться пополам и
всласть проблеваться.
– Ну и запашок от них! – скривился один из стражей. – Мелкий
сейчас походу обоссыться от страха.
– А этот чего немой? – хихикнули за спиной, толкнув Богдана в
спину. – Небось, когда коня крали, болтал без умолку?
После этих слов, Игриш едва не грохнулся в обморок, но смог
кое-как устоять на подкашивающихся ногах. Лысый сплюнул и шагнул
обратно к шатру, но вместо того, чтобы скрыться внутри, приказав
повесить конокрадов, задрал полог.
– А ну ка… – поманил их лысый. – По одному.
Мальчик замешкался, за что получил больной тычок в спину. Собрав
всю волю в кулак, он, словно игрушка на веревочках, перешагнул
порог и окунулся в душный полумрак. В нос сразу полез запах
каких-то ядреных трав – да так, что Игриш в очередной раз чуть не
перепутал ноги и споткнулся о пушистый ковер.
Внутри шатер оказался куда просторней, чем выглядел снаружи. Под
потолок уходил дым от пары полукруглых курительниц, отсвечивающих
золотом по углам. У дальней стены возвышалось массивное потемневшее
зеркало, надтреснутое по краям. Отражение скрывала какая-то серая
дымка, но, подойдя ближе, Игришу удалось разглядеть в нем и себя,
дрожащего и бледного как мел, и Богдана, с надутыми желваками и
глубоко запавшими глазами. Посередине комнаты гостей встретил
широкий стол на толстых ножках в форме обнаженных женщин. На нем
лежала потертая карта и куча порожних кубков, из столешницы торчал
богато изукрашенный кинжал. Но главным украшением стола были
грязные ботфорты человека развалившегося в высоком кресле. На
мгновение он убрал ладонь с распухших век, чтобы оглядеть новые
лица. Игриш моргнул – и рука вновь легла на уставшие глаза.
Мальчику почему-то показалось, что на него глядела женщина, которая
зачем-то вырядилась в мужской парчовый костюм, расшитый серебром.
Он не произнес ни слова, чтобы узнать – какого-такого Сеншеса
тревожат его покой? За него это сделал второй человек – седой, но
крепкий мужик при мече в богатом, но более практичном одеянии. В
руках он вертел латную перчатку.