От телег и белых полотнищ было не продохнуть. Все куда-то
катилось, гремело, хлюпало, ругалось и отдавало команды. Темные
напуганные цепочки струились по узким улочкам этого бурлящего
палаточного городка, туда-сюда бесконечным потоком въезжали и
выезжали повозки, выдавливая копытами застывшую грязь. Стучали
топоры, ревели пилы, сапоги маршировали по наскоро сооруженным
деревянным настилам. Огромные костры разгоняли сгущающуюся тьму,
выхаркивали дым в объятья низко висящих грозовых туч.
Игриш засеменил следом за Богданом, стараясь не упускать из виду
его сгорбленную спину и не попасть под колеса. Во рту было хоть
шаром покати, голова страшно болела, вдобавок его мучил
переполненный мочевой пузырь. Дьявол с фонарем возглавлял их
процессию, еще двое замыкали шествие и подпирали Игриша со спины
рукоятями топоров. Шли они быстро, и вскоре мальчик потерялся в
этом шумном и дурно пахнущем лабиринте.
– Куда мы?.. – шепнул он Богдану, дергая того за рукав. Кроме
него Игриш не видел ничего – все смешалось, стучащее и воющее,
словно от боли.
– А то сам не понял? – пробурчал он, не поднимая глаз. – Влипли
мы в историю.
Они кружились в этой четко выверенной суматохе, пока не
остановились перед высоким, бордовым шатром, вокруг которого было
намного просторней.
По обе стороны от входа дежурили рынды, облаченные в сверкающую
чешую, с длинными бердышами и кинжалами. В воздухе колыхалось алое
полотнище со здоровенным черным змеем, в зубах он сжимал стебель
спас-цветка – с алым как кровь бутоном, символом жертвы Спасителя.
Из точно таких же цветков был сделан венок, который святая дева
Микка положила на Его чело перед самым восхождением на костер,
который должен был уничтожить даже память о Великом Возвращении. Но
пламя так и не смогло причинить вреда Его неопалимой коже.
Спаситель сошел с костра невредимым и стал повелителем мира. Это
было первое из Чудес.
Игришу всегда нравилась эта история. Но в зубах коварного змея
этот символ жертвенности, преданности и любви выглядел
святотатством. Один только взгляд на грозное полотнище заставил
мальчика содрогнуться. Они действительно попали.
– Это что за оборванцы?! – рында с сомнением поглядел на Игриша
с Богданом. Его припорошенное пудрой лицо походило на маску
грустного клоуна – две черные дорожки спусклись от век к
подбородку.