– Явились! – поднялся он со стула и глянул на вошедших. – Из
Хлебны? Хорошо. Рассказывай как дело было.
– А… – сглотнул Игриш и забегал глазами по шатру. – Я?..
– Кто же еще? Или ты? – перевел седой глаза на Богдана. – Ты
вообще слышишь меня, парень? Как умудрились вырваться из ведьминых
лап?
– Плетей ему всыпать, тогда заговорит, – поддакнул лысый и
ухмыльнулся он, козыряя выбитым зубом. – И повесить как
мародера!
– Я… я в колодце спрятался, – тихим голосом забормотал мальчик.
– А потом Богдан меня вытащил. Он… он в лесу был… Лесник он.
– Да что ты говоришь? – хмыкнул старик, присаживаясь на краешек
стола, и хлопнул перчаткой себе по колену. – Лесник значит, да?
Богдан молча поднял на него глаза и смерил того свирепым
взглядом. Но старик только рассмеялся.
– Видишь, нитки так и торчат, – толкнул лысый Богдана в плечо. –
А это что у нас на шее?! Неужто нашенский!
Игриш всмотрелся Богдану в лицо и обомлел. На шее осталось еле
заметное бледное пятнышко. От пудры.
Старик молча подошел к Богдану, выдавил широкую улыбку
добродушного дедушки, потом повернулся и со всего маха врезал парню
латной перчаткой по лицу. У Богдана чуть шея не треснула – силы в
старике оказалось с лихвой. Парень рухнул как подкошенный – за что
получил еще один удар по ребра, на этот раз от лысого.
Игриш словно прирос к месту, безмолвно наблюдая как его друга
избивают, и трясся от страха.
– Отвечать надо, когда тебя спрашивают, пес! – крикнул лысый,
хватая Богдана за шкирку. – Дезертир, да?
– Нет! – пискнул Игриш и, испугавшись собственной смелости, упал
и закрылся руками. Одного свирепого взгляда лысого оказалось
достаточно, чтобы заставить мальчика потерять всякую волю.
– Чего вы тут устроили? – вздохнул человек, который так и сидел
с ногами на столе. – Герник, подними пацана! Дай взгляну на
него.
Он наконец убрал сапоги со стола и устало приподнялся. Игриша
уже тащили за воротник, и вновь он почувствовал на себе взгляд,
который пришелся бы впору женщине. Нет, это определенно был
мужчина: молодой, высокий и широкоплечий. Тонкие, красивые, будто
выточенные черты, большие, подведенные глаза и белая кожа пленяли
взгляд. В ушах играли изумрудные серьги, а на пальцах левой руки
покоились четыре драгоценных перстня, оканчивающихся длинным и
острым когтем. Он был божественно красив и молод, пусть и уже не
мог считаться юношей.