Пахло стружкой и дерьмом. Топоры не умолкали. Жар стоял лютый…
Потом он увидел Богдана – слезы и капли пота заставили его
зажмуриться.
– Ей, что такое? – князь ткнул его в плечо полным бокалом вина.
– Ты чего не хочешь посмотреть на своего дружка? Вот он – уже
готовый!
Игриш, изо всех сил стараясь не зарыдать, стер соленую влагу с
лица, но она предательски выступила снова. Раздетый Богдан лежал на
животе, руки связаны за спиной, ноги широко расставлены.
Окровавленные губы юноши беззвучно шевелились, глаза слепо уперлись
куда-то в пространство. Игриша в десяти шагах от себя он не видел –
он вообще ничего не видел, точно ослеп. Не видел он и остро
наточенную жердь, обильно смазанную маслом, которую подносили
сзади.
Внезапно парень дернулся, и один из палачей навалился ему на
спину. Двое других вцепились в ноги и раздвинули их как можно шире.
Богдан вздохнул, сплюнул кровью и застонал, силясь сбросить с себя
тяжкий груз, но палачи свое дело знали. Четвертый поплевал на руки,
подхватил жердь и…
Игриш не смог смотреть, что было дальше. Это было настолько
противно всему, что ему приходилось видеть за всю свою короткую
жизнь, что он зажмурился и под поднявшийся вой, мало похожий на
человеческий, рухнул на колени и попытался уползти. Перед глазами
снова появилось то жуткое существо из леса, в ушах раздался рык,
леденящий душу. Но не успело его сердце сделать и десятка ударов,
как чья-то сильная рука дернула Игриша за шиворот и бросила к ногам
князя. Следом его схватили за мокрые волосы и заставили поднять
голову.
– Открой глаза, мальчик, – шепнули в самое ухо властным голосом,
которому невозможно не подчиниться.
Он открыл глаза – все было смазано, нечетко и мутно. Шевелились
какие-то тени, поднимали что-то большое и вкапывали в землю.
Мальчик держался, стонал и мычал за Богдана, хоть ему и было
понятно, что обратной дороги уже нет.
Богдан уже был наверху, далеко от мира живых. Но пройдет еще
немало времени, прежде чем он сможет ступить в мир мертвых.
– Зачем?.. Зачем вы так? – спросил Игриш, сам не зная кого.
– Чтобы проучить, – ударило ему в голову, словно эхом колодца, и
он вздрогнул от неожиданности.
– Кого… проучить?
– Всех и каждого, кто еще сомневается, – холодная и властная
рука опустилась на его макушку. – Ты же не сомневаешься?