– Заткнись, сказал… – процедил одноглазый и насторожился – ушей
коснулся посторонний звук – крик? Голос? – Пожрешь, никуда не
денешься…
Он повел глазом вдоль разоренных домиков. Послышалось… или
нервы, и так натянутые до предела бесконечной скачкой и болтовней
этого черта, играют с ним в игры?
Но звук повторился – словно сквозь сон подвывал побитый пес,
тихонько, но настойчиво. Значит, не послышалось. Одноглазый
прислушался. Звук шел словно из-под земли, единственного места,
которое огонь и железо миновали стороной. От колодца, откуда же
еще?
Небольшая башенка с покатой крышей примостилась неподалеку; ткни
такую, сама развалится. С каждым шагом звук становился все
отчетливей, и прежде чем отбросить крышку и глянуть вниз,
одноглазый если и мешкал, то лишь мгновение.
Эхо прокатилось до самого дна, где еле слышно плескалась и
поблескивала черная вода.
– Эй, ты! Живой?
Мальчишка не ответил – только мигнули снизу две перепуганные
звездочки.
Ух, надо же! – восхищенно проговорил Щелкун. – Живчик!
Повезло ему. Пойдем отсюда, а?
– Подними меня! – в отчаянии принялся голосить бедолага охрипшим
голосом. – Пожалуйста, ради всех Святых и Смелых!
– Не реви! – бросил одноглазый, пока срезал веревку и мастерил
петлю – едва ли у колодца скоро объявятся новые хозяева.
Ты чего реально собрался спасать этого засранца? Да он поди
заразный. Не глупи, слышишь?
Одноглазый не слушал этого болтуна – занимался веревкой. Другой
конец удалось привязать к седлу. Кобылке сегодня еще придется
потрудиться.
А мальчишка все надрывался:
– Дяденька! Все отдам, ничего не пожалею, только вытащи меня
отсюда!
Череп не отставал:
Как же, не пожалеет он! Поди у тебя карманы каменьями набиты?
Или ты дашь нам водички попить из своего колодца? Ахахах,
дуралей.
– Подмышками пропускай, слышишь! – крикнул одноглазый, когда
петля шлепнула мальчишку по лбу.
– Стены слишком скользкие, дяденька!
Очко у тебя слишком скользкое, – хмыкнул череп.
Одноглазый сплюнул и ударил сапогом черепушку. Щелкун взвизгнул
– то ли со смеху, то ли от обиды.
Когда веревка натянулась, он ударил кобылу по крупу. Веревка
затрещала, натянутая до предела, но вопреки его опасениям
выдержала. Вскоре у крев колодца показалось мертвецки бледное лицо
с налипшими на него рыжими прядями. Одноглазый бросился помогать, и
только когда податливое и ледяное тело в рваном платье безвольно
распласталось на земле, он заглянул в стеклянные глаза и с
отвращением осознал, что вытащил наружу окоченевшее женское
тело.