Тот самый страшный рев. Тот самый! – возопила его душа,
переполненная неистовым желанием спрятаться. Куда угодно! – хоть и
залезть на один из кольев, лишь бы не слышать. Не видеть того, что
выйдет из темноты.
Заревели снова. Потом еще и еще, пока ночь не окрасилась
замогильным ревом. И следом вопли, звон металла, проклятья и...
топот ног. Сотен и сотен ног, словно к ним приближался взбешенный
табун лошадей, готовых смести все на своем пути.
– Не разбегаться, трусы! – кричал Крустник, оскалившись, когда
несколько человек побросали копья и ринулись наутек. – Всех
дезертиров я лично суну в печь! Стоять, кому говорят!
Но все больше людей впадали в панику, а дьявольский топот и рев
приближался. Сама земля стонала под натиском когтей. Из темноты
замерцали огни, ветер принес запах болотной гнили, запах страха и
смерти.
Кто-то – Каурай так и не понял кто – нажал на спуск, и арбалет с
глухим стуком выбросил болт. В следующее мгновение наконечник уже
торчал у другого солдата из правого глаза, тонко звякнув о
внутреннюю стенку его шлема. Заваливаясь на бок, он успел спустить
тетиву, и еще один болт нашел свою цель. Мигом все затопила лавина
стрел и мечей.
С одной ногой в стремени Каурай больно засадил Красотке в бок, и
кобыла, испустив крик боли, рванулась вперед, раскидывая солдат
налево и направо. Одна из стрел просвистела у нее прямо над ухом,
вторая черканула по боку, третья засела в крупе, заставив бедняжку
позабыть обо всем на свете. Кобыла неслась к мальчику, который со
страху не смел даже вздохнуть – одинокий болт пролетел недалеко от
его шеи, обдав прохладным ветерком и заставив покрыться мурашками.
Крустник закрылся мальчишкой и прыгнул в сторону, – тогда Каурай
дернул уздечку, перекинул ногу Красотке через спину, свесился и
протянул руку, рассчитывая подхватить упавшего мальчика. Но не
успел.
Вихрь, который стрелой промчался через все поле и задул половину
костров, поймал пацаненка первым. И подняв целый ворох пепла, с
диким хохотом утонул в ночном небе.
Каурай выругался и рывком забрался в седло. Дело принимало
паршивый оборот.
Он сшиб еще нескольких особо рьяных копейщиков, которые пытались
преградить ему путь, и предоставил кобыле самой нестись во весь
опор. Она покинула круг света, и последние болты впустую прожужжали
в воздухе. Тьма накрыла всадника с головой, он выпрямился в седле,
сорвал повязку и обратил оба глаза к небу.